Читать книгу "На грани потопа - Клайв Касслер"

Невысокого роста, худощавый и жилистый, Сэндекер успешно боролся с подступающей старостью, регулярно совершая по утрам пятимильные пробежки и ежедневно занимаясь по два часа в тренажерном зале для сотрудников возглавляемого им Национального подводного и морского агентства. Благодаря чему находился в отличной форме и выглядел лет на десять моложе своих шестидесяти пяти. Встав у руля НУМА со дня его основания, адмирал уверенной рукой провел свое детище сквозь все бюрократические рогатки и препоны, в итоге превратив организацию в предмет черной зависти всех морских держав мира. Независимый в суждениях и политических привязанностях, острый на язык и готовый отбрить кого угодно, невзирая на чины и звания, Сэндекер сумел заставить считаться с собой даже самые сливки вашингтонского общества. Увенчанный за тридцать лет безупречной службы во флоте множеством регалий, он без колебаний принял предложение тогдашнего президента встать во главе НУМА, несмотря на то что Конгресс к тому моменту еще не выделил ни цента на финансирование проекта. За пятнадцать лет существования организации адмирал наступил на множество мозолей, приобрел массу врагов и упорно игнорировал завуалированные намеки подать в отставку и уступить свое место другому «в силу сложившейся политической конъюнктуры». Менялись президенты и администрации, но Сэндекер по-прежнему оставался на своем посту. Простой и открытый в общении, он обладал, пожалуй, единственным недостатком, если, конечно, считать недостатком некоторый избыток тщеславия в отношении собственной внешности. Огненно-рыжая шевелюра и щегольская бородка клинышком а-ля Ван Дейк время от времени подвергались подкраске с целью замаскировать пробивающуюся седину.

Его спутник, коммандер Руди Ганн, одетый в слегка помятый деловой костюм, съежился на сиденье, опустив плечи и энергично растирая руки. Апрельские ночи на берегах Потомака частенько бывают холодными, а включить отопление в салоне водитель почему-то не соизволил. Выпускник Военно-морской академии, Ганн долгое время служил на подводных лодках, прежде чем стал адъютантом и правой рукой адмирала Сэндекера. Когда тот ушел из флота, чтобы возглавить НУМА, коммандер последовал примеру шефа и был назначен исполнительным директором. Ганн нерешительно покосился на адмирала сквозь выпуклые стекла очков в старомодной оправе, перевел взгляд на светящийся циферблат своих наручных часов и только после этого позволил себе первым нарушить молчание.

— Неужели у вас до сих пор не появилось никаких догадок, сэр, за каким дьяволом понадобилось президенту вызывать нас обоих в час ночи? — спросил он глухим от усталости и несколько раздраженным голосом.

Сэндекер оторвался от созерцания пролетающих мимо фонарных столбов и повернул голову в сторону своего заместителя.

— Ни единой, — честно признался адмирал. — Но Мортон Лэрд говорил со мной таким тоном, что не стоило и пытаться возражать. Это не приглашение — это приказ. А приказы, как известно, не обсуждаются.

— Я вот уже полчаса ломаю голову, но не нахожу ни малейших признаков надвигающегося кризиса — как внешнего, так и внутреннего, — заметил Руди. — Во всяком случае, такого масштаба, что его разрешение требует чрезвычайных мер, включая экстренные совещания посреди ночи на высшем уровне.

— Я тоже, — вздохнул Сэндекер.

— Сам-то он вообще ложится когда-нибудь, — сердито проворчал Ганн, — или так и бодрствует все ночи напролет, оберегая покой нации?

— Если верить моим источникам в Белом доме, — усмехнулся адмирал, — президент тратит на сон всего три часа в сутки. В четыре утра ложится, а в семь уже снова на ногах. В отличие от троих его предшественников, с которыми у меня сложились дружеские отношения еще в бытность их конгрессменами и сенаторами, этот для меня, что называется, «темная лошадка». Опыта у него маловато. Два срока в кресле губернатора Оклахомы — это не тот политический багаж, который должен иметь за спиной руководитель такого масштаба для адекватного выполнения возложенных на него обязанностей. Не разбей несколько месяцев назад паралич прежнего верховного администратора, не видать бы ему Белого дома как своих ушей. Можно сказать, повезло — как Джонсону в шестьдесят третьем. Между прочим, за все это время он так и не удосужился со мной познакомиться.

— А разве вы не встречались с Дином Купером Уоллесом, когда он был еще только вице-президентом? — удивился Руди.

Сэндекер уныло покачал головой и добавил:

— По доходящим до меня слухам, Уоллес не считает деятельность НУМА приоритетной для интересов государства и неоднократно высказывался по этому поводу в приватных беседах. Причем в довольно энергичной форме.

— Проще говоря, он нас не любит, — подытожил Ганн.

— Вот именно, — кивнул адмирал.

Водитель лимузина снова повернул, проехал несколько десятков ярдов и уперся в шлагбаум, перегораживающий подъезд к северным воротам Белого дома.

— Прибыли, сэр, — сообщил он, выскочив из автомобиля и услужливо распахнув дверцу.

Вышедший из будки подтянутый молодой мужчина в форме Службы охраны президента проверил документы и сверил имена прибывших со списком приглашенных. После чего Сэндекера и Ганна провели в западное крыло и оставили в приемной. Секретарь, миловидная дама лет сорока, с каштановыми волосами, уложенными в строгую деловую прическу, встала из-за стола и приветливо улыбнулась вошедшим. На настольной табличке значилось: «Робин Карр».

— Адмирал Сэндекер, коммандер Ганн, — прощебетала она, — счастлива приветствовать вас обоих в Белом доме.

— Вы всегда так поздно задерживаетесь, леди? — буркнул адмирал.

— Мой рабочий ритм полностью совпадает с президентским, — не без гордости поведала мисс Карр.

— Нельзя ли в таком случае попросить чашечку кофе? — с надеждой в голосе осведомился Руди.

Улыбка на лице секретарши сразу потускнела.

— Прошу прощения, джентльмены, но на кофе у нас нет времени. — Она уселась на место, подняла телефонную трубку и коротко сообщила: — Адмирал прибыл.

Спустя десять секунд в приемной материализовался Мортон Лэрд, сменивший на своем посту Уилбера Хаттона, долгие годы бывшего правой рукой предыдущего президента, прикованного до конца дней к больничной койке с диагнозом «прогрессирующий паралич».

— Спасибо, что приехали, джентльмены, спасибо большое, — приговаривал он, суетливо пожимая руки, — президент с нетерпением ожидает встречи с вами.

Лэрд заслуженно считался типичным представителем старой политической школы и отличался ярко выраженным консерватизмом. Он был единственным высокопоставленным чиновником в Вашингтоне, кто до сих пор носил классическую тройку и золотые часы на цепочке в жилетном кармане. В отличие от большинства своих предшественников, выходцев из Лиги Плюща[12], Лэрд до назначения занимал скромную должность рядового профессора в Стэнфордском университете. Высокий, лысеющий, в старомодных очках без оправы, он близоруко щурился на окружающий мир из-под кустистых бровей влажно поблескивающими светло-карими глазами. Несмотря на довольно заурядную внешность, Лэрд обладал завидной способностью с первой встречи очаровать любого человека, благодаря чему сумел завоевать искреннее расположение практически всех, с кем ему доводилось сталкиваться.