Читать книгу "Я убью свое прошлое - Алексей Макеев"

– Уйди на фиг! – зашипел из-за забора Илья, но Хельма решила, что ее приглашают поиграть. Игра, по ее мнению, заключалась в устранении преграды, то есть забора, щит вздрогнул еще раз, Илья уперся в него обеими руками. Ели эта доска сейчас свалится – отца ждет скандал космического масштаба. Забор – все равно что контрольно-следовая полоса на госгранице, нарушитель, покусившийся на ее целостность, подлежит расстрелу на месте преступления.

– Уйди, скотина! – уже в голос рявкнул он, и Хельма неожиданно послушалась. Стало тихо, так, что слышался скрип снега под ногами отцовой «жены» – тетенька незаметно подбиралась к «азиатке», а та словно и слуха и чутья лишилась. Но не голоса, за щелястыми досками послышался тихий угрожающий рык, он окреп, перешел в злобное ворчание. Хельма разразилась жутким басовитым лаем и снова врезалась в забор. В лае пропал и голос женщины, и скрип снега, собака кидалась на хлипкую переборку и оглушительно лаяла. В доме отца зажглись все окна, Хельму звали уже на два голоса, отец не выбирал выражений, но обученная собака забыла, что такое подчиняться командам хозяина. Доски дрожали под напором откормленной мощной «азиатки», Илья держал их из последних сил.

На снег у его ног упало пятно света, он обернулся – позади слева крыльцо с покосившимся козырьком, за ним дверь, она медленно открывается, и на крыльцо выходит человек. И не дряхлая бабка-соседка, которую того и гляди ветром унесет, а высокий плотный мужик. Ничего себе, и как это ему удалось старушку уломать, в квартиранты напроситься? Чудеса, однако, она и соседям-то редко дверь открывала, а тут и в дом чужого впустила, и сама не показывается. Или он ее сразу того, чтоб под ногами не путалась… С них станется.

А квартирант уже пригнул голову, чтобы не врезаться в деревяшки над головой, и шагнул к ступеням. Илья шарахнулся к непролазным зарослям в углу бабкиного участка, вломился в них и пригнулся за бурьяном и кустами. Сквозь дыры в старухином заборе ударил дальний свет фар, «Нива» подъехала к воротам, едва не вынесла их «кенгурятником» на морде. Хельма продолжала бесноваться, Илья отступил еще дальше в заросли, врезался плечом в стену деревянного сарайчика. От строения разило так, что пришлось задержать дыхание, чтобы не закашляться. Хорошо, что сейчас холодно, и так от вони дыхание сперло, а что тут творится в теплое время года – лучше не вспоминать. «Аромат» доносило и до отцовского участка, батя морщился, кривился, но поделать с застрявшей в прошлом столетии соседкой ничего не мог – сортир стоял на ее исконной территории.

– Что там? – проблеяла из-за спины мужика живая и здоровая хозяйка дома. – Что случилось?

– Собака у соседей брешет, – ответил чуть насмешливо постоялец. – С чего бы?

Понятное дело с чего. Чужого почувствовала на охраняемой территории и все правильно сделала, ведет себя, как учили. Илья лег на живот и пополз обратно к бабкиному дому, залег в зарослях, выглянул из-за веток. Мужик бесцеремонно затолкал старуху в дом, захлопнул дверь и спрыгнул со ступенек на дорожку перед домом. Свет фар бил ему в спину, мужик топтался на снегу и неторопливо озирался по сторонам. Направился к дрожащему под натиском Хельмы забору, свистнул, чем еще больше разозлил «девочку». «Азиатку» поддержали псы с соседних участков, лай над поселком стоял знатный, в нем тонули голоса людей и звук работающих двигателей. По раздолбанной дороге за забором промчалась машина, Илья отполз назад, но успел заметить только промелькнувший белый бок приземистой иномарки и красные габаритные огни. Пополз обратно и замер на полдороге, уткнулся лбом в снег – бабкин «гость» шел прямиком к бурьяну. «Иди, иди сюда, – гипнотизировал мужика Илья, – мне с тобой поговорить надо. С теми двумя я погорячился, но выводы сделал. И следов никаких потом не останется, сортир рядом и промерз не до дна, по запаху чую…»

Шаги приближались, снег скрипел у самой макушки, Илья не двигался и боялся сейчас только одного – что его выдаст пар от дыхания. Мужику, к счастью, было не до того – он грохнул кулаком по забору и заорал:

– Хозяева! Собаку уберите, или я ее пристрелю!

– Рот закрой, или я тебя сам пристрелю! – отозвался отец, Илья ухмыльнулся, приподнял голову. Кто кого пристрелит – еще вопрос, у самих пистолеты найдутся…

После перебранки победила ничья – отец оттащил взбеленившуюся Хельму от забора, «постоялец» сгонял к воротам еще разок и сейчас неспешно возвращался обратно. Дальний свет фар погас, машина отвалила от ворот и пропала в темноте. Зато на крыльцо снова вынырнула бабка, из-за приоткрытой двери на лицо мужика упала полоска света, Илья приподнялся на локтях, вытянулся вперед. Мужик собирался закурить, шел, оскалившись, сжимая в зубах сигарету, шарил по карманам куртки в поисках зажигалки. «Оп-паньки». Илья снова лежал носом в снегу. Рискнул, поднял голову еще раз – все верно, он не обознался. Этого человека он уже видел раньше, и не очень давно. Но где – вспомнить не мог, как ни старался. Крутилась в голове догадка, но не давалась, ускользала, дразнила и пропадала в вихре мыслей.

«Кто ты будешь такой?» Илья хорошо рассмотрел человека и в фас, и в профиль, пока тот курил на дорожке. Хельма никак не могла успокоиться, звенела цепью, но до забора добраться не могла. Псы в поселке понемногу успокоились, тишина возвращалась в это благословенное местечко. Холод напомнил о себе, Илья поежился, отполз к забору и присел на корточки. Почему эта рожа, что докуривает сейчас у дома, ему знакома? Где он его видел, когда, кто был рядом, что говорил, что делал? И спросить некого, и к отцу соваться нельзя, и домой путь отрезан… А нужно где-то пересидеть эту ночь и хорошенько подумать, как быть дальше.

Свет в бабкиных окнах погас, в темноте мелькнула алая искра и погасла на лету. Заскрипели старые ступеньки, стукнула дверь, во дворе было пусто и темно. Илья выждал еще немного и рывком пересек двор, остановился у ворот. «Нива» никуда не делась, дежурила на том же перекрестке, что и час назад, вокруг машины бродили двое, пинали колеса и переговаривались. В тишине послышался звонок мобильного, и тот, что стоял спиной к Илье, потянулся к карману пуховика. Обернулся и неторопливо двинул к забору, снова скрипнула входная дверь.

На этот раз все было проще – въезд во двор перекрывала баррикада из полусгнившего пиломатериала. Эта груда лежала здесь лет десять, если не больше – когда-то в бабкином доме планировался ремонт, потом что-то произошло, и ремонт отложили до лучших времен. Времена пошли все хуже и хуже, доски гнили, а хозяйке было не до них. Но их время все-таки пришло – за ними Илью бы и сам черт не разглядел. Зато он все прекрасно видел – и насупленного бабкиного постояльца, и его собеседника, невзрачного, неопределенных лет человечка, скромно кивавшего в ответ на каждое слово. Переговоры закончились, все разошлись – кто в дом, кто в машину, только Илья не торопился покинуть свое укрытие за грудой досок.

«Двое с ножевыми… Серега нашел, окоченели уже… Пистолет забрал и глушитель. Через окно вошел, все тихо сделал, соседи не слышали». Все, теперь убийцу, Кондратьева Илью, будут искать с удвоенной энергией и злостью, если учесть, что каждому шпику скоро будет известно, как именно умерли те двое. Как и ментам, и прочим «компетентным» людям… Поэтому прочь отсюда, сейчас же и как можно скорее, не глядя на снег, мороз и поднявшийся к ночи ветер. Илья перебежал через двор, пробрался через кусты и с рюкзаком за плечами перемахнул несерьезный бабкин забор. Постоял в сугробе, осмотрелся. Белая иномарка тоже на месте, ждет гостя со стороны леса, а люди в «Ниве» караулят подступы к дому отца Ильи со стороны дороги.