Читать книгу "Игры судьбы - Любовь Матвеева"

кудрявая-кудрявая, и он хорош собой – смотри, плохой, что ли? Стал он мою мать просить: «Мы хотим пожениться». Согласилась мать, увёл он меня к себе, стали жить вместе.

Отец у него замечательный чеботарь был: нанесут ему обуви починять: тапочки, туфли, сапоги, на новые заказов наделают – сидит, работает целыми днями. Как-то мне новые туфли сшил, да со скрипом – по деревенской моде. А я-то уже городской себя считала! Чем только ни отмачивала, чтобы не скрипели.

Муж Гриша, надо сказать, у меня был охотник. Сядет на лисапет, и уедет охотиться на несколько дней. Через год родился сын Валентин, а скоро началась война. Мужа забрали на фронт, надеяться не на кого, надо работать. Опять пошла на мясокомбинат в консервный цех. Мясо варили в огромных котлах, солили, приправу клали сколько надо, жарили мозги, печень, почки. Всё у меня скоро получалось, начальство довольно.

Когда первый тестомес поставили, меня – туда, и тесто у меня очень хорошее получалось, а это бывает не у всех! Начальник цеха Иван Алексеевич всегда меня хвалил! Работали много, днём и ночью. За продукцией, консервами, приезжали на грузовиках и на лошадях в любое время суток. Большую часть отгружали по железной дороге – тогда наш мясокомбинат входил в десятку крупнейших в Союзе, обеспечивали мы и фронт, и тыл! Не только работой занимались. В свободное время прямо здесь же пряли, вязали, шили для фронта, с иголками и спицами не расставались – в любую свободную минуту старались что-то сделать. Там же зачастую и спали.

– Ой, сильно фронту помогали! – восклицает с чувством Надежда Гавриловна, – только себе помочь не могли – не вернулось с войны большинство наших соколиков! А мне письма регулярно приходили, я уже начала надеяться, что муж, мой Гриша, вернётся – год-то уже 1945-й начался… Гриша, и правда, приехал в наш город в командировку – за солдатами. Прибежал к нам домой, а ему говорят: «Мы её сами уже неделю не видели». Пошли они вместе на мясокомбинат:

– Позовите мне жену, – говорит муж на проходной, – четыре года не виделись!

Начальник цеха Иван Алексеевич Колесников – хороший такой был – говорит:

– Надя, к тебе муж приехал! – я переоделась, вышла. Поздоровкались по ручке, и мой начальник вышел познакомиться:

– Вы на сколько дней? – спрашивает у Гриши.

– На три, – отпустили меня, выписали колбасы, ветчины, мяса, спасибо им…

Три дня пролетели быстро, уехали они, повезли последний призыв. В плохое не верилось, уж теперь мы точно знали: скоро встретимся! Война заканчивалась, вот последнее его фото…

Я беру в руки пожелтевшую фотографию. Хорошее лицо молодого, но много испытавшего человека, читаю на обороте: «Отправлено из Москвы 19.03.1945 года от мужа Гриши на долгую и добрую память жене Наде и сыну Валентину. Смотрите, Надя и Валя, ЭТО ФОТО ПОСЛЕДНЕЕ. Жив буду – увидимся! Ваш муж и отец Гриша Попов». Как будто чувствовал лейтенант Григорий Попов – фото оказалось последним. Разбомбили их состав немцы на подходе к фронту!..

А сын рос хорошим:

– У нас было небольшое хозяйство, – продолжает рассказ моя собеседница. – Государство всегда опасалось, чтобы люди не разбогатели, потому и давило во все времена. А в тот период убивали интерес к хозяйству налогами – трудно было

и курицу, и козу держать, что уж говорить про корову. У нас было всё же несколько куриц, и вот пропала белая курица, куры были считаные, жалко – да что поделать… А через некоторое время заходит она во двор и приводит с собой целых одиннадцать цыпушек! Видать, ей надоело, что мы все яйца забираем, она где-то нанесла яички и высидела потихоньку! Мы все обрадовались, и больше всех – сын Валька, он тогда в пятом классе учился, стал сам за ними ухаживать.

Когда вырос, стал так же, как отец, охотником и рыбаком. Работал на двух работах – сварщиком и шофёром. Была у нас старенькая машина, и он везде успевал. Правда, не хотел жениться, равнодушен был к женщинам. Жить бы нам с ним вдвоём, да радоваться. И вдруг в 1993 году он неожиданно умирает. Как это называется – ахвар, ухварт сердца. Как вы сказали? Да, инфаркт…

На мясокомбинате я проработала 35 лет и два дня, стахановка. Сколько любовников было? Не любила никого! Ещё, правда, два раза выходила замуж, да уж такого, как Гриша, больше не нашла. Ещё один деревенский, свой, когда жена

умерла, приходил свататься – а зачем я пойду, когда у меня свой муж хороший был, прямо золотой человек! Сейчас мне 88 лет, пожить ещё хочется – смотри, какая

квартира хорошая! Только бы мне девчонку какую на квартиру взять хорошую, и котёнка. На днях хотела во дворе кошку поймать, да разве её поймаешь?

Вот так и живу – ни богу свечка, ни чёрту кочерга…

Воспоминания Н. Г. Катенёвой, 1911 г.р.

САМА СЕБЕ ХОЗЯЙКА

«Не угадаешь, где упадёшь, где встанешь» (укр. пог.)

Корни наши – на Дону, мы из казаков, но я про это почти ничего не знаю, родители всё скрывали. А помнить себя начинаю уже в селе Боголюбове, под Петропавловском. Когда мама, Черникова Анна Андреевна, умерла в 1918-м году на сорок втором году жизни от чахотки, мне было четыре года. Детей у нас в семье было много – Ксенофонт, Иван, Севастьян, Осип, Арсений, Зоя, две Анны и я. После смерти мамы бездетная семья сельских учителей сильно просила меня, младшую, у отца, но он не отдал. Из самого раннего детства помню, что мне очень нравилось расцарапывать ему лицо. Сосуды у него находились близко, начинала идти кровь, меня это забавляло, а отец всё

терпел. Старшие дети уже жили отдельно, самостоятельно. Из подростков оставались только Осип, Арсений, Зоя и я, самая маленькая.

Меня отдали в семью брата Севастьяна, только он повторит родительский подвиг – у него родится десять детей. Жена его, Анисья Яковлевна (отец – Жигульский Яков Ионыч) была золотой человек! И несчастный. Каждый год она рожала детей, но большинство умирали – легко ли хоронить детей? Выросли только Вася, Валя и Оля, я у них воспитывалась до двадцати трёх лет. Пока была маленькая, нянчила младших детей, пасла гусят, выполняла посильную работу по дому и на огороде. Когда в праздники звонил церковный колокол, тётя Анисья

посылала нас, детей, в церковь, помолиться. Мы отстаивали всю службу, а когда