Читать книгу "Подлинная история баскервильского чудовища - Михаил Юрьевич Харитонов"

тому моменту его интерес к болезни уже казался мне подозрительным. Я предположил, что он сам болен. Или болен кто-то из его близких. Но скорее всего — какой-нибудь высокопоставленный человек, который боялся огласки почти столь же сильно, сколь и смерти. Вы же знаете этих американцев, они все помешаны на здоровье. Физическом, умственном и нравственном.

— К сожалению, не все, иначе бы мы с вами не беседовали в столь неподходящее время… Кстати, время…

Снова звякнула крышка часов. Этот звук напомнил доктору берлинскую клинику. Свет дуговых фонарей, кафель, белые столы, Джим катит тележку с позвякивающими инструментами… Он мотнул головой, отгоняя видение.

— Да где же они там, уж пора бы, — процедил сквозь зубы сыщик. — Ладно, продолжим. Вам удалось выделить возбудителя заболевания?

— Вибрион? Увы, нет. Чем бы он ни был, он — за гранью возможностей наших микроскопов. Возможно, в Америке я смогу заняться этим вопросом, используя новейшую технику… Но я выяснил, что заболевание передается через кровь. Мне удалось заразить обезьяну. Я использовал вытяжку из лимфатических узлов.

— К тому времени вы уже знали, в чем состоит американский план?

— Видите ли…

— Смелее. Или мне помочь?

— Все дело именно в способе заражения. Насколько я успел разобраться, возбудитель не контактен к слизистым как таковым. Для того, чтобы заражение произошло, нужны разрывы слизистых — трещинки, ранки. Появление таковых вероятно в случае неестественного или нежеланного контакта с органом носителя заболевания. Это означает… — доктор задумался, подыскивая формулировку.

— Ну, ну, — с недовольством протянул Холмс. — Давайте уж прямо. Под неестественным контактом вы понимали содомизи-рование. А под нежеланным — естественное соитие, но в ситуации, когда женщина не хочет или не готова. Что указывает либо на насилие, либо, что вероятнее, на занятие проституцией. Профессионалки обычно занимаются своим ремеслом бесстрастно… Итак, наибольшие шансы заразиться «пневмонией Меслова» имеют либо мужеложцы, либо продажные женщины.

— А также их клиенты, — уточнил доктор. — Недостаточно увлажненные ткани слизистых повреждаются при интенсивных фрикциях…

Туманное пятно, обозначающее Холмса, шевельнулось.

— Давайте без этих подробностей. Продолжу сам. Ваш клиент сообщил вам, что Общество Социальной Гармонии считает эту болезнь хорошим способом очистить американскую нацию от нежелательных элементов. То есть от мужеложцев, в том числе высокопоставленных, а также от проституции. Американцы, как вы удачно выразились, помешаны на здоровье, физическом, умственном и нравственном — и, более того, не видят особой разницы между его видами. Хотя, конечно, лечить нравственные болезни посредством физических — это все-таки сомнительный способ, вы не находите? Хотя в свое время американцы продавали индейцам одеяла, зараженные оспой. То, что вы задумали, — примерно то же самое.

Меслов помолчал, собираясь с мыслями.

— Я думал об этом. Да, Холмс, такой путь оздоровления нравов может показаться жестоким — для сентиментальных барышень, которые падают в обморок при виде вскрытого фурункула. Но я-то знаю, насколько жестокими могут показаться некоторые методы лечения. Увы, такова цена, которую приходится платить за изнеженность и порочность. Лечение больного общества тоже не может обойтись без болезненных процедур. К сожалению, в наше гуманное и просвещенное время хирургические средства не в чести. Поэтому приходится прибегать к терапии, которая может оказаться еще более жестокой. Это цена, которую приходится выплачивать за понимание вечной истины — мы созданы естественным отбором и можем двигаться вперед только за счет постоянного совершенствования нашего рода и отсечения гнилых ветвей. Интересы расы стоят выше частных интересов.

— А с вами хорошо поработали, — протянул Холмс. — Чешете как по писаному… простите мне подобное просторечие, но оно здесь уместно. Вы сами-то заметили, как изменился ваш голос, построение фраз и так далее? Как будто читаете вслух пропагандистскую брошюру. Чью?

— Я произносил речь на эту тему в Обществе Социальной Гармонии, — пожал плечами доктор.

— Интересная, очень интересная организация это ваше Общество. Насколько я понимаю, пресловутый Мальтус имел к нему самое непосредственное отношение?

— Он был одним из основателей, — строго поправил доктор.

— Ну, это вы зря. Общество гораздо старше. В каком-то смысле оно существовало — под разными именами — всегда. И многое сделало для того, чтобы привести человеческие порядки в согласие с естеством…

— Вы так говорите, как будто в этом есть что-то предосудительное.

— Ну что вы, право, — голос Холмса сделался очень неприятным. — Что может быть предосудительного в том, что называется естественным? Тот же отбор, например.

— Вы против естественного отбора? — удивился Меслов.

— Обожаю свою страну, — процедил сыщик. — Мы, британцы, просто гении по части лицемерия. Например, слово «естественное». В Дарвина поверил весь мир. Хотя в большинстве случаев слово «естественное» нужно понимать как «английское», а точнее — «выгодное правящим кругам Британии».

— Очищение общества выгодно всем, — сказал доктор убежденно.

Холмс издал непонятный звук — что-то вроде «тьфу».

— Может быть, вы недурной врач, Меслов, но вы ничего не понимаете в вопросах общественного устройства. Вы над ними даже не задумывались. Хорошо, попробую кое-что объяснить, хотя это не в наших правилах. Эпидемия «пневмонии Меслова» будет использована для того, чтобы представить Новый Свет источником опасности. Никто не захочет иметь дело с американцами. Чего и добиваются силы, стоящие за этим вашим социально-гармоническим обществом.

— Что значит «не захотят иметь дела»? — не понял доктор.

— Вы все прекрасно поняли, — сухо сказал сыщик. — Вы ведь хорошо осведомлены о нравах высших классов современной Европы.

— Да, я это хорошо знаю, — признал Меслов. — Именно это меня и убедило.

— Но вы не задумывались, почему они именно таковы. Вы просто называете все это испорченностью, как будто это слово имеет какой-то смысл и что-то объясняет… Подумайте вот над чем. Социальные низы объединены голодом и ненавистью к верхам. Но чем объединены социальные верхи? Что общего у двух лордов, двух миллионеров, двух политиканов? Ведь они — конкуренты. Лорд стремится отобрать у другого лорда место в Палате, миллионер разевает рот на чужой миллион, а как ненавидят друг друга представители разных политических направлений! Что же принуждает их держаться вместе, а не вступить в смертельную схватку, с привлечением низших классов?

— Очевидно, боязнь последствий, — пожал плечами Меслов. — Bellum omnium contra omnes в наше время может привести к социальной революции.

— Этого мало. Всегда существовала некая тайна, объединяющая высших. Тайна возвышенная или низменная, но тайна. Нечто такое, в разглашении чего не заинтересован никто. Раньше это было участие в скрытых от постороннего взора мистериях орденов, в тайных обрядах и жертвоприношениях, запрещенных Церковью. Но сейчас никто не верит в Бога: научное мировоззрение подвигает к атеизму, а оно сейчас главенствует… Значит, нужно что-то другое. Если тайна не может быть возвышенной, она должна быть хотя бы постыдной. Жертвоприношения заменились