Читать книгу "Русское - Эдвард Резерфорд"

А сегодня он наверняка начнет свое великое поприще, уподобившись отцу и старшим братьям, и сделается воином, богатырем.

Монах разрешит все сомнения.

Тихо скользила ладья по волнам. В утренней тишине великий поток, открываясь взору, нес свои воды на юг. Воздух был прохладен, но тих. Туман еще клубился над рекой, и ее мощное, неустанное течение едва ощущалось на поверхности. Перед Иваном расстилалась бесконечно ускользающая, но неизменная и неподвижная река. Если посмотреть на юг, серо-синие воды и бледно-голубые небеса, казалось, сливаются на горизонте, образуя нежную дымку и вдалеке делаясь неотличимыми друг от друга, тогда как на востоке золотистый солнечный свет рассеивался в тумане.

Теперь перед ними стали вырисовываться вдали очертания городских зданий, и Иванушка едва слышно вздохнул в восхищении. Как прекрасен был Киев!

На правом берегу Днепра, отвесно возвышающемся над водой больше чем на пятнадцать саженей и ощетинившемся высокими деревянными частоколами, город протянулся версты на три, сильный, могущественный и неприступный, взирая с высоты на тихие, безмятежные окрестности.

Город состоял из трех главных частей. В первую очередь это был северный участок, находящийся на невысоком холме: там стоял мощный старинный детинец с княжеским теремом и большой церковью, основанной за восемьдесят лет до описываемых событий самим Владимиром Святым и называемой Десятинной. На юго-западе, совсем рядом с ним, отделив лишь небольшим оврагом, возвели новый, куда более внушительный «город»; построили его по приказу великого сына Владимира Ярослава Мудрого, составителя «Русской правды», первого русского свода законов. С «городом Ярослава» граничил еще один участок, даже больше предыдущего; он сбегал к реке и тоже был защищен деревянными стенами. Это была окраина, так называемый Подол, где селились купцы победнее и ремесленники. А реку усеивали причалы, к которым приставали неуклюжие, массивные парусные ладьи.

Многие высокие здания в Киеве были сложены из кирпича. На Подоле почти все, исключая несколько церквей, было выстроено из дерева. Насколько хватит глаз, землю покрывали приветные лиственные леса, растущие даже на высоких, отвесных склонах, обрывавшихся над Днепром.

Повсюду в городе блестели в лучах утреннего солнца золоченые кресты с дополнительной косой перекладиной, символизирующей в восточном христианстве подножие, на которое опирались ступни Христа, и сияли золотом широкие купола церквей. Воистину, великий город сам походил на огромный, сверкающий корабль, скользящий по речным волнам.

Хотя правый берег был высок и усеян частоколами, левый был низок, и здесь, как и во многих иных местах по течению Днепра, река затопляла берега. Поблескивая на солнце, заливала она поля, принося с собой не только воду, но и плодородный ил. Каждую весну благодаря этому чудесному омовению земля возрождалась.

Когда город стал приближаться, Иван забеспокоился. Не так давно у него, слишком быстро растущего отрока, обнаружилась боль в коленях. Но самое главное – он не мог сдержать волнение.

Ведь всего неделю тому назад Игорь объявил ему: «Пора нам решить, как поступить с тобою. Возьму-ка я тебя к отцу Луке».

Это была великая честь. Отец Лука был духовным наставником его отца, и тот никогда не принимал ни одного важного решения, предварительно не посоветовавшись с ним. Говоря о старом монахе, он всегда с почтением понижал голос, уверяя, что его духовник всеведущ. И всегда отправлялся к нему в одиночестве. Даже старших братьев Иванушки Игорь никогда не привозил к отцу Луке. Неудивительно, что, когда Игорь сообщил ему о готовящейся поездке, Иванушка сначала покраснел, а потом побледнел.

Он снова и снова воображал предстоящую встречу. Добрый старик, высокий, с пышной, ниспадающей на грудь белоснежной бородой, с ангельски умиротворенным ликом, с очами, сияющими подобно солнцу, возложит длани на главу его, благословляя, и объявит: «Воля Господа, Иван, в том, чтобы ты стал великим воином». Вот как должно быть. Он посмотрел сначала на отца, потом на крепостной вал с блаженной доверчивостью во взоре.

А Игорь поглядел на сына. Правильно ли он поступает? Ему казалось, что да, но он намеревался обмануть Иванушку.

Как красивы его родители, как красивы его братья! Его охватывал блаженный трепет, стоило ему только взглянуть на своих близких. Все они собрались в палате большого деревянного терема. Свет проникал сквозь окна, забранные не стеклом, а слюдой. Свет также отражался от желтых глиняных изразцов, которыми был выложен пол, и потому вся палата, казалось, была напоена сиянием.

Со стола еще не убрали остатки утренней трапезы. У стены возвышалась большая печь; в углу напротив висела маленькая иконка Николая Чудотворца, а перед нею, на трех серебряных цепочках, – крохотная глиняная лампадка. На сундуке справа стояли, тускло поблескивая, два больших медных подсвечника. Восковые свечи в них пока не зажгли. Посреди комнаты, в тяжелом резном дубовом кресле, навощенном и отполированном до такого блеска, словно оно было выточено из черного дерева, сидела его мать.

– Что ж, Иванушка, готов ли ты?

Он был готов и с радостью смотрел на нее.

Она была облачена в богатый парчовый сарафан. Пояс ее был расшит золотом. Широкие рукава нижней рубахи словно окутывали ее нежные запястья облаками белой ткани. На одной кисти она носила серебряный браслет, украшенный драгоценными каменьями: зелеными азиатскими лалами и теплым янтарем с северного побережья Балтийского моря. В ушах у нее красовались серьги с жемчужными подвесками. На стройной шее висела на цепочке золотая лунница. Русские аристократки одевались вот так, подобно знатным гречанкам Константинополя, столицы Византии.

Сколь бледно было ее широкое чело, сколь изящно покоилась рука с обращенными долу, унизанными золотыми кольцами перстами, на резном льве, украшающем подлокотник кресла. Сколь нежно ее лицо, сколь исполнено доброты. И все же стоило ей взглянуть на него, как по лицу ее пробегала тень грусти. Отчего же она печалилась?

Оба его брата также присутствовали на проводах. Оба они, Святополк, которого сопровождала его белоликая прелестная молодая жена-полька, и Борис, были одеты в кафтаны с богато расшитыми поясами и с собольими воротниками. Иванушка старался любить их в равной мере, но, хотя он и восхищался обоими, он невольно побаивался Святополка. Говорили, что Святополк как две капли воды похож на отца, но точно ли это было так? Ведь если во взгляде Игоря читалась отрешенность и сдержанность, то лицо Святополка часто искажалось гневом и горечью. Но почему же? И хотя оба брата, случалось, награждали его затрещинами, именно рука Святополка была тяжелее и немилостивее.

По приказу отца Иванушка оделся в простую льняную рубаху, перехватив ее поясом, и порты. Вопреки желанию матери, ему все же позволили поехать в его любимых зеленых сапожках. А руки и лицо ему как следует вымыли в большом медном чане, стоявшем на умывальнике.

Игорь тоже отправился в путь в простой одежде, и его рубаху отличала от крестьянской только изящная вышитая кайма. «Богатые украшения неуместны там, куда мы едем», – сурово повторял он. Глаза у Иванушки сияли. Он был так взволнован, что смог проглотить только кусочек хлеба да чуть-чуть овсяной каши. И вот, поцеловав мать и братьев, он выбежал во двор и спустя несколько мгновений верхом на своей маленькой лошадке, чувствуя, как холодит его щеки прохладный, влажный воздух, выехал на улицу.