Читать книгу "Взорви эти чертовы двери! И другие правила киноделов - Майкл Кейн"

«Зулусы» (1964)

Перед тем как Джоан Литлвуд вышвырнула меня вон, я научился у нее одной важной вещи. Джоан — кстати, она была единственной, кто меня уволил, — любила повторять: актер работает на репетициях, а на спектаклях расслабляется. Поняв, что значат эти слова, я осознал, как они важны, причем и в актерской игре, и в жизни. К моменту выступления актер должен настолько хорошо освоиться в своей роли, чтобы отпала необходимость прилагать усилия.

Спокойствие приходит к актеру не только после того, как тот позаботится о деталях: явится вовремя, найдет, чем перекусить, осмотрится на съемочной площадке. Оно приходит, если он знает свою роль вдоль и поперек. Если актер как следует постарается до выступления — до любого важного события, — если хорошенько подготовится заранее, то в день выступления он будет во всеоружии. Он будет владеть материалом, держать под контролем свое психологическое состояние — одним словом, владеть собой. Этот контроль даст ему возможность внимательно слушать, замечать все, что происходит вокруг, и спонтанно реагировать на происходящее. Работа уже проделана на репетиции; вы достаточно потрудились, достаточно понервничали, и теперь, когда настало время выступать, вы можете расслабиться, показать себя с лучшей стороны и справиться с любыми сложностями — от небольших изменений плана до полной катастрофы. Состояние бдительной, но спокойной уверенности поможет адекватно отреагировать на любое событие.

Подготовленность никак не противоречит спонтанности, если подготовиться правильно. Напротив, она способствует спонтанности. Человек подготовленный не испытывает страх, не нервничает или может контролировать свое волнение и легко входит в состояние бдительного спокойствия — верного спутника спонтанности.

Что означает подготовка в театре и кино? Это анализ персонажа, проработка его жестикуляции, манеры двигаться и говорить, а главное — слова, которые нужно заучить. В театре есть групповые репетиции. В кино у нас нет такой роскоши: режиссер рассчитывает, что вы явитесь на съемочную площадку в образе, заранее перевоплотившись в своего героя. Мне кажется, что метод Станиславского применим не только в театре или кино. Я использую его, даже когда готовлю. Или даю интервью. На самом деле, я много что делаю по методу Станиславского. Именно поэтому и стоит как можно лучше изучить ремесло, как следует подготовиться. Вы должны владеть материалом, четко представлять, что должны делать и говорить. Тогда в момент «выступления» вы будете настолько уверены в себе, что сможете направить все силы на непосредственное слушание и реагирование и быть спонтанными.

Изучите своего героя

Я всегда изучаю своих героев: для этого я нахожу людей, которые чем-то похожи на них, и наблюдаю.

Если мне предстоит сыграть реального человека, я читаю о нем все, что могу найти, смотрю документальные фильмы и собираю всю имеющуюся информацию. Я делаю это не для того, чтобы лучше изобразить его, а для того чтобы понять, что представляет собой этот человек, нащупать его истинное «я». В «Зулусах» у моего героя был реальный прототип, я нашел его фотографию в учебнике истории в букинистическом магазине на Чэринг-Кросс-роуд. Со страниц учебника на меня смотрел человек с выразительными темными глазами и черной бородой; его рост составлял около пяти футов шести дюймов[25]. Лейтенант Гонвилл Бромхед, каким я увидел его в книге, вовсе не был бестолковым аристократом, которым его прописали в сценарии Сай Эндфилд и Стэнли Бейкер; нет, это был человек, изначально считавший себя сильным, хоть в итоге он и потерпел поражение.

Мне приходилось играть и других реально существовавших людей — например, Фредерика Виллема де Клерка, последнего президента ЮАР при апартеиде. Я сыграл его в фильме «Мандела и де Клерк» (1997); роль Нельсона Манделы исполнил мой добрый друг Сидни Пуатье. В «Короле воров» я сыграл Брайана Ридера, реального грабителя. А в мини-сериале «Когда рычали львы» (1994) исполнил роль — представьте себе — Иосифа Сталина, советского лидера-убийцы. В этой драме рассказывалось о трех лидерах стран-союзников и их отношениях друг с другом во время Второй мировой войны. Рузвельта сыграл Джон Литгоу, а роль Черчилля досталась Бобу Хоскинсу; хотя за этот мини-сериал меня номинировали на «Эмми», критики разгромили нас с Бобом, назвав совершенно неподходящими актерами на эти роли. И в 1994 году я, пожалуй, был готов с ними согласиться. Мне тяжело было играть Сталина и изображать русский акцент, а поскольку я совсем на него не похож, я по несколько часов в день проводил в гримерной. Но недавно я пересмотрел этот сериал на Netflix и, к изумлению своему, обнаружил, что не так уж плохо сыграл. Наверное, критики, которые посчитали, что мы с Бобом не подходим на роль лидеров, слишком привыкли видеть нас в роли рабочих парней и, как водится, не смогли выйти за рамки стереотипного представления о нас.

Из этих трех реальных людей мне удалось встретиться лишь с одним. Сталина давно не было в живых, когда я его сыграл. С Брайаном Ридером мне встретиться в тюрьме не разрешили. Зато я побывал на ужине с бывшим президентом де Клерком в его весьма помпезной официальной резиденции. Тем вечером я заметил кое-что, чего не увидел в хрониках и документальных фильмах: де Клерк был заядлым курильщиком, но предпочитал это скрывать. За ужином он курил непрерывно, но я никогда не видел, чтобы он курил во время интервью или на фотографиях. А теперь я вспомнил, что на фотографиях он часто держал одну руку за спиной. Видимо, так привык прятать сигарету, что это вошло в привычку, даже если сигареты в руке не было. И я добавил эту деталь в фильм: привычка прятать руку за спину свидетельствовала о его сдержанности и осторожности. Де Клерк всегда чем-то напоминал мне президента Горбачева: оба сыграли ключевую роль в разрушении ужасных, жестоких режимов; оба остались не у дел, сметенные теми самыми силами, которым они помогли прийти в действие.

Я также встречался с Кипом Торном, американским физиком-теоретиком, прототипом доктора Бранда из «Интерстеллара». Кип работал на съемках техническим консультантом, а кабинет моего героя (в том числе алгебраическое уравнение, написанное на стенах, — оно было в высоту два фута, а в длину сорок футов)[26] был практически таким же, как реальный кабинет Кипа. Увидев это уравнение, я спросил:

— Оно настоящее?

— Да, — ответил Кип.

— И вы его решили?

— Да, — с улыбкой ответил он.

Этот обаятельный и совершенно обычный на вид человек обладал интеллектом, равных которому я не встречал. И хотя мой персонаж на самом деле не был Кипом Торном — Кип лишь вдохновил этот образ, — именно таким я попытался его представить: человеком сложного, блестящего ума, который тем не менее кажется совершенно обычным. Мой доктор Бранд говорил на удивление простым языком и испытывал те же эмоции, что и обычные люди; как и все, он любил свою семью.

На вечеринке в честь европейской премьеры «Интерстеллара» в кинотеатре «Одеон» на Лестерской площади в Лондоне Кип познакомил меня с еще более удивительной личностью — поистине уникальной. Я шел по коридору в мужской туалет, когда увидел Кипа — тот вез мне навстречу инвалидное кресло. В кресле сидел маленький человек, скрючившийся в совершенно невообразимой позе; его лицо исказила гримаса.