Читать книгу "Рубины леди Гамильтон - Алина Егорова"

– Он был мужчина культурный, никогда слова грубого никому не сказал. Со всеми умел ладить. Собака у него тоже воспитанная. Я ее пока что к себе забрала – жалко бедняжку, скучает уж очень по хозяину. Он мне ключи оставлял, чтобы на время поездок я за его собакой присматривала. Всегда предупреждал, если собирался куда-то отъехать. А в последний раз ничего не сказал. Я услышала, как Трезорка под дверью скулит, сама ему позвонила, но трубку никто не брал. Тогда уж я к нему в квартиру пошла, собаку проведать. Денег с Саши я брать не хотела – мы все-таки соседи, да и не трудно мне с Трезоркой во двор выйти. Это и для здоровья полезно – воздухом подышать. Но Саша настоял на своем. Он, знаете ли, умел так с людьми разговаривать, что отказать ему было сложно. Приходили ли к нему гости? Конечно, такой милый человек одиноким не бывает. Приходили к нему люди, но не часто. Вели себя тихо – тут я ничего не могу сказать, и претензий у меня к ним нет. Кто приходил? Мужчины в основном хорошо одетые, представительные такие. И женщины, конечно, тоже бывали. Интересные, с интеллектом на лицах – не эти, пигалицы бульварные! Чаще других я рыженькую даму видела. Тоже культурная женщина, здоровалась со мной. Имени ее не знаю, не спрашивала. Как выглядела? Красиво выглядела и одета со вкусом. Высокая, худенькая, но не как щепка – формы имеются, черты лица средние – не крупные и не мелкие.

Когда спросили Левашова, не знает ли он кого-нибудь из подружек Александра с такой внешностью, немного подумав, он ответил:

– Скорее всего, это менеджер из нашего Балтийского филиала. Не знаю, какие там у них отношения были, просто я видел его с ней чаще, чем с другими.

– Ее Катей зовут?

– Почему Катей? – удивился Андрей. – Марьяной.

К Марьяне Ирастовой отправился Костров. Увидев девушку, лейтенант отметил, что у Рыжикова, пожалуй, была губа не дура. Даже в домашней одежде и без косметики на слегка побледневшем лице Марьяна выглядела великолепно.

– Катя? – переспросила она, приподнимая тонкие брови. – Нет, о такой не слышала. Саша не имел привычки рассказывать мне о своих «бывших», за что я ему благодарна. Мне, как и любой другой женщине, было бы неприятно знать все подробности о прошлом своего мужчины.

Михаил, взглянув на изящные руки Марьяны, прикинул, что кольцо с рубинами, найденное при Рыжикове, ей подошло бы.

– Какие у вас с Александром были отношения?

– Достаточно близкие. Саша мне предложения не делал, но, думаю, все к этому шло.

«Ох уж эти женщины, – думал Миша, топая от Ирастовой в свое РУВД. – Все-то они заранее знают: шло дело к предложению руки и сердца или не шло! Тут мучаешься, слов не находишь, чтобы сделать признание, а они, оказывается, уже в курсе твоих планов. Тьфу! Все таинство действия пропадает».

По росту Марьяна на роль убийцы подходила, а по мотиву – нет. Глупо лишаться такого видного жениха. К тому же, у нее алиби – в тот день она была на дне рождения у племянницы. А вот у таинственной Кати мотив, пожалуй, мог иметься. Например, она узнает, что ее бывший друг Рыжиков предпочел ей Марьяну Ирастову и в порыве ревности всаживает в него нож. Чем не мотив?

– Что там с этой Катей? Нашли кого-нибудь? – спросил, вернувшись на службу, Тихомиров.

– Ищем. У Рыжикова этих баб было, как носков.

– Прежде всего нужно обратить внимание на тех, с которыми он общался в детстве: одноклассницы, соседки по двору.

– Мы выписали всех Кать, учившихся вместе с ним в интернате. Проверили пока троих, и все мимо. Еще пятеро осталось.

– Кстати, может, это их с Левашовым общая подруга? Подруга детства. Рыжиков с Левашовым где познакомились?

– Говорит, что в бане, обменялись телефонами, а потом, по случаю, им подвернулось общее дело. Так и сдружились. Да я уже проверял. Левашов закончил школу в поселке Ушково, а Рыжиков – интернат в Сестрорецке. Далековато для возникновения детской дружбы.

* * *

Вечный женский вопрос «что надеть?» перед Екатериной Абрамовой никогда не стоял. Она была женщиной практичной и не создавала себе дополнительных проблем из-за собственного гардероба. Катя не имела привычки покупать вещи под влиянием сиюминутного желания, соблазнившись яркой расцветкой или новомодным фасоном. Прежде всего, она думала, с чем будет их носить и куда в них пойдет. Она считала немаловажным и то, чтобы одежда и обувь были хорошего качества и выполнены из натуральных материалов, ну и красивыми, разумеется, тоже. Фигура ей позволяла носить любые фасоны, поэтому вопрос: идет – не идет, перед нею не возникал. Катерина предпочитала обходиться малым количеством одежды, но чтобы каждая из ее вещей была восхитительной. На одежду, продающуюся на вещевых рынках, она даже не смотрела. Если бы кто-нибудь по какому-то недоразумению вздумал подарить ей что-нибудь из рыночного ассортимента, она ни за что такое на себя не надела бы. Ширпотреба торговых центров Катя тоже не признавала – это одежда для студентов, а она уже вышла из студенческого возраста. Она давно не подросток, на котором вещи горят, и их ей нужно не так уж много, но к тридцати годам можно и нужно обзавестись приличным гардеробом. К тому же бедная юность научила ее бережливости. «Мы не так богаты, чтобы покупать дешевые вещи» – эту пословицу Кате пришлось прочувствовать на собственной шкуре, когда однажды она, будучи студенткой, поскупилась потратиться на зимние сапоги из натуральной кожи, купила вещь подешевле – из кожзаменителя. Обновка быстро пришла в негодность – оборвались петли под шнурками, облупилась краска на голенищах, обнажив неприглядные тряпичные «внутренности». В палатке, где она их купила по бросовой цене, товар обратно не взяли. «Чего же вы ожидали, девушка? Это кожзаменитель и текстиль. Поэтому и цена такая», – объяснила ей расторопная продавщица. Продавщице было жаль не по сезону одетую в тоненькую курточку девушку, но платить за товар из своего кармана она тоже не хотела. Так Катя и осталась практически без зимней обуви в тот сезон, потому что на вторые сапоги денег у нее не было.

Был еще один случай, в ту же студенческую пору, когда Катя не удержалась и купила себе топ на лето. Васильково-синий, как ее глаза. Уж больно он был красивым, хоть и из синтетики и на ощупь, как клеенка. Она носила его до первой стирки. После нее он стал абсолютно бесформенным и уже не васильковым, а каким-то мутно-сиреневым. Пришлось отправить топ в мусорное ведро, потому что он не годился даже на тряпки. Было очень жалко! Нет, не самого топа и даже не потраченных на него денег, которые она выкроила из своего мизерного бюджета. Кате было жаль себя – за то, что она не может себе позволить купить даже вот такой, до смешного дешевый топ. И она пообещала себе, что, окончив институт, она все сделает для того, чтобы иметь возможность покупать любую одежду. Покупать не потому, что ей нечего надеть, а потому, что одежда ей понравилась.

Сейчас она впервые всерьез задумалась, что же ей надеть: облегающее красное платье; платье из крепдешина с «танцующей» при ходьбе юбкой; молочно-белое, с высокой талией, атласное платье или же лаконичное, из черного бархата?