Читать книгу "Львы Сицилии. Сага о Флорио - Стефания Аучи"

И всякий раз его будет охватывать тоска, как и в ту ночь, когда он лишь смутно догадывался, что в его жизни настанут перемены.

В голове зазвучит тонкий детский голосок, а в нос ударит горький запах болезни, который он так ненавидит.

— Папа, что с вами?

Винченцо уже большой: ему семь лет, у него внимательный, сосредоточенный взгляд. Паоло чувствует в голосе сына непонятный страх.

— Простыл немного, Виченци. Иди спать.

Но ребенок мотает головой. Подвигает стул, чтобы сесть рядом. Так они и сидят, обнявшись. Дыхание их сливается, взгляд падает в одну точку на полу.

— Можно мне завтра прийти в лавку? — Винченцо берет руку отца.

— А как же учитель? Что мы ему скажем?

— Ну, после уроков, — настаивает ребенок.

— Нет.

С тех пор как отец решил, что Винченцо должен учиться, настал конец его свободе. Теперь он не может, как раньше, бегать в портовых переулках вместе с Пеппино и другими детьми переселенцев из Баньяры. Но Винченцо не отчаивается. Улучает возможность убежать в бухту Кала или к друзьям. Они запускают волчки на камнях площади Сант-Олива, больших гладких камнях, которыми она вымощена. Оттуда мать за ухо тащит его домой, ведь каждый день к ним приходит учитель, Антонино Гальяно, юноша, готовящийся стать священником.

Писать, считать, читать. Вообще-то, ему нравится учиться, но еще больше нравится сидеть в лавке, слушать, как дядя разговаривает с купцами и капитанами, запоминать названия городов, различать корабли в порту по их силуэтам.

Он умеет распознавать запахи: хина, гвоздика, арника и даже ферула.

Отец, кажется, читает его мысли.

— Нужно терпение, сынок. Терпение и настойчивость: если не выучишься, не сможешь продолжить мое дело.

— Но ведь вы не учились.

— Да, — вздыхает отец. — Поэтому нам пришлось много трудиться, бывало, что и обманывали меня. Но если ты ученый, тебя нелегко провести. Чем больше ты знаешь, тем больше тебя уважают, тем меньше найдется желающих вытереть об тебя ноги.

— Нужно увидеть мир своими глазами, папа, а не просто учиться по книгам, — спорит Винченцо.

— Когда вырастешь… — Он встает, пытается взять сына на руки, но не может: голова кружится, приходится прислониться к косяку. — Пойдем спать. Я устал.

Винченцо обнимает отца. Крепко прижимается и прячет лицо у него на груди, вдыхает его запах, аромат лекарственных трав и пота. К нему примешивается и новый запах, неприятный и кислый, чужой.

Эти объятия, он запомнит их на всю жизнь.

* * *

1806 год почти миновал; кашель Паоло, однако, никак не проходит. Неотвязный, глубокий. Паоло не хочет обращаться к лекарю, хоть Иньяцио и твердит постоянно об этом. У Паоло хроническая слабость, он почти не заходит в лавку.

Маурицио Реджо занимается счетами, Иньяцио ведет дела. Он всегда за прилавком, принимает заказы от розничных торговцев. С годами его черты утратили прежнюю мягкость. Это бесстрастный молодой мужчина с тихим, ровным голосом. На его лице не прочитать ни беспокойства за дело, ни опасения, что болезнь в груди, от которой страдает Паоло, серьезна.

А она такова.

Иньяцио понял это, когда Орсола, горничная, которую Паоло нанял в помощь жене, прибежала в лавку.

— Дон Иньяцио, скорее! — Она тяжело дышит, вытирая руки о платье. — Вашему брату плохо.

Близится Рождество, на улице холодно, но Иньяцио выбегает без плаща. Он спешит, перепрыгивая через ступени. Останавливается на пороге комнаты. В углу на стуле сидит Виктория, раскачивается всем телом взад и вперед. Прикрывает рукой рот и твердит:

— Пресвятая Мадонна! Горе-то какое! — Больше ничего не может сказать.

Джузеппина стоит, держа в руках таз, полный грязных носовых платков. На лице у нее ужас оттого, что она все поняла, но не может поверить в это.

Иньяцио медленно подходит к ней, берет у нее таз. Руки Джузеппины дрожат. Он сжимает ее пальцы.

— Иди на кухню. Скажи Орсоле, чтобы немедленно позвала Карузо, цирюльника, потом нагрей воды и помойся, ты и ребенок, и ты, Виктория, тоже. Обязательно горячей водой, и простирайте со щелоком все белье.

Женщины выходят. Только тогда Иньяцио находит в себе силы повернуться к брату.

Голова Паоло тонет в подушке. Губы и усы у него красные от крови. Рот кривится в горькой усмешке.

— Это она. Я так и думал, это не от сквозняков.

Иньяцио колеблется, прежде чем сесть на кровать. Крепко обнимает брата. Это его брат, чем бы он ни болел.

— Я обо всем позабочусь, хорошо? — Иньяцио утыкается лбом в его лоб, как делал Паоло когда-то давно. — Я тебя одного не оставлю. — Он сжимает его затылок. — Попрошу сейчас же приготовить тебе настойку эхинацеи. Потом найдем для тебя дом за городом, может, в Ноче или в Сан-Лоренцо. Там тепло и чистый воздух. Ты поправишься, я тебе обещаю.

* * *

На кухне Виктория и горничная кипятят воду в котлах, погружают в них простыни и одежду. Лицо у Виктории потемнело, губы плотно сжаты.

Джузеппина не может унять дрожь в руках. Винченцо, завернутый в полотенца, сидит на кухонном столе. На полу у его ног стоит дымящееся корыто. Мальчик видит, что мать расстроена, но не понимает почему.

Входит Иньяцио. Кажется, он вмиг постарел.

— Надо, чтобы нас всех осмотрел Карузо, — голос звучит глухо, напряженно.

Джузеппина хочет что-то сказать, но в горле застрял комок. Сын, сидящий за ее спиной, чувствует, что происходит что-то неладное. Чувствует, как только дети могут: догадка становится явью.

— Папа заболел?

Джузеппина и Иньяцио разом оборачиваются.

Винченцо все понимает.

Мать хочет подойти к ребенку, но Иньяцио ее останавливает. Отвечает ему как взрослому:

— Да, Винченцо.

Темные глаза ребенка гаснут. Он сползает со стола, идет к себе в комнату. На кровати лежат книги. На доске — задания, оставленные учителем.

Садится. Начинает писать.

* * *

Ночью никто не может уснуть.

Ни бедный Паоло, которого мучает кашель. Ни Винченцо, который не может себе представить, что будет с отцом, и беззвучно плачет, уткнувшись в подушку. Ни Виктория, которая предчувствует надвигающееся одиночество.

Ни Джузеппина, которая отвернулась от мужа, смотрит в темноту, затаив в душе страх.

Ни Иньяцио, который ходит босиком, — рубашка выбилась из брюк, жилет не застегнут. Каменный пол приятно холодит ноги.

С болезнью Паоло меняется все.

Он знает, что новость вмиг облетит Палермо и что некоторые — Канцонери первыми — постараются воспользоваться ситуацией.