Читать книгу "Планета под следствием - Элизабет Скарборо"

— Кто нас нашел, малышка?

— Пастырь Вопиющий и все остальные. Они идут, чтобы забрать меня назад.

Коакстл перекатилась на другой бок и села, настороженно выпрямившись, прислушиваясь к тихим голосам. Смысла слов разобрать было нельзя. Послушав еще несколько секунд, кошка снова легла.

— Не бойся, дитя, это только голос Дома.

Пастырь Вопиющий говорил о Великом Звере, который, судя по всему, и был тем, что кошка именовала Домом; Пастырь говорил, что у Зверя есть голос — правда, голос этот он описывал как рык и скрежет зубовный, или брызганье слюной, или еще что-то не менее неприятное. Он говорил, что во всех легендах Земли также говорилось о Великом Звере. Когда Пастырь наказывал девочку или кого-то еще из своей паствы, он вечно напоминал им, что, если они не будут идти путем истины и умрут в грехе и заблуждении, отрекшись от Учения, то после смерти Великий Зверь поступит с ними гораздо хуже.

Логово Великого Зверя охраняли ужасные змеи и черви, а также чудовища, изрыгавшие огонь. Все эти страшные твари жили в преисподней — так учил Пастырь Вопиющий.

Козий Навоз задумалась над тем, сможет ли она все это увидеть. Пока что ей встретилась только Коакстл.

Спокойствие кошки должно было бы развеять страхи, но девочка никак не могла снова заснуть. Эти голоса и сама возможность того, что ей придется вернуться к пастве Вопиющего, пугали ее до мурашек на коже.

— Ты слышала когда-нибудь, — поинтересовалась она у кошки, — о том, что было на Земле в прежние времена, до того, как за наши гнусные преступления и грехи мы были изгнаны в эти холодные земли и отданы во власть Великого Зверя?

Козий Навоз ждала ответа кошки, предвкушая ее рассказ. Она ненавидела жизнь в Долине Слез и боялась Пастыря Вопиющего, но истории, которые рассказывали в Долине, ей нравились. Там рассказывали о том, почему нужно готовить пищу так, а не иначе; почему строить дома нужно именно так, как делают это в Долине. Там говорили о том, как ужасна была жизнь в прежних домах, до того, как люди пришли в Долину Слез; говорили о первой встрече с Пастырем Вопиющим... Несмотря на то что многие рассказы пугали девочку, а картины, которые возникали у нее в голове, казались ей отталкивающими, ей недоставало этих историй. Истории были отдыхом от побоев; работа с ними шла быстрее и лучше. Многие истории, как и та, которую девочка вспомнила сейчас, рассказывали о том, как Великий Зверь пожирал людей и разрушал их жизнь, но были и другие, добрые истории, рассказывавшие о жизни на Земле. Об этом рассказывали большей частью для того, чтобы люди с печалью думали, сколь много они утратили, ступив на путь греха; но Козий Навоз все равно любила их.

— О да, — ответила кошка. — Моя бабушка говорила об этом моей матери; этот рассказ передал ей очень, очень старый самец, который проходил через эти пещеры на пути к смерти. Но мне не кажется, что такие истории годятся для котят.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Прошлые дни были скверными днями. Сначала исчезло все то, что делало жизнь приятной. Затем некоторое время все было стерильным, сделанным из ненастоящих материалов. На деревьях росли листья, которые не были живыми, и кора, которая не была живой; и сами деревья не росли из земли, потому что земля тоже не была живой. Под ногами было что-то жесткое и твердое, а между живыми и небом были преграды. Это было плохо и в те времена, когда вокруг все было чисто и не было крохотных живых тварей; но со временем Земля стала грязной и мертвой. Наконец одна из нашего рода сделала так, чтобы она и ее спутник были избраны, когда из наших земель брали живых.

— Какая странная история, — проговорила Козий Навоз и прибавила сурово, как это делали женщины, когда ее собственные слова казались им ложью:

— Пастырь Вопиющий совсем не так рассказывает о старой Земле.

— Пастырь Вопиющий, — заметила кошка, вылизывая свои длинные острые когти, — ест своих котят.

Несколько мгновений Козий Навоз размышляла над этими словами.

— Верно. Рассказывай дальше. Старый кот говорил твоей предшественнице еще о чем-то?

— Да. И я расскажу тебе все так, как это было рассказано ей. — Коакстл кашлянула (что прозвучало как негромкое ворчание) и начала рассказ:

— В давние времена, когда наши предки носили рыжевато-коричневые шкурки, мы жили в горах — не таких, как эти, острых и холодных как лед, но в гладких горах, по склонам которых поднимались жаркие джунгли, напоенные ароматами. В те времена небеса были полны листьев и ветвей, в которых можно было спрятаться.

— А что такое джунгли? — спросила Козий Навоз.

— Это место, в котором жарко и растет множество деревьев, а иногда там идут дожди и цветут яркие цветы.

— Как летом у нас в низинах?

— Нет, потому что там гораздо жарче и жара эта стоит круглый год. Ты не смогла бы вынести такую жару, не смогла бы и я. Тогда было много разных зверей и растений, которых больше нет — по крайней мере, не здесь. И не теперь еще.

— Что значит — не теперь еще?

— У нашего Дома, — ответила кошка, — есть свои планы.

* * *

— Что случилось, Шон? — спросила Яна после того, как Шон в пятый раз оглянулся через плечо. Не в первый раз оглядывался и Нанук.

— Сам не знаю, — ответил Шон, пожимая плечами и улыбаясь с некоторым смущением. — Они ведь у Коннелли, и с ними ничего не должно случиться. А нам, если мы собираемся сегодня спать в тепле, надо бы пошевеливаться.

Его улыбка стала шире.

— Здесь воздух холоднее, чем внизу. Я позабыл, что не везде может быть так тепло, как в Килкуле.

Выбравшись из леса на склоны, покрытые лишайниками и мхами, они вынуждены были спешиться и взять кудряшей в повод; узкая каменистая тропинка, кое-где щетинящаяся скальными выступами, пугала Яну, несмотря на то, что женщина была привычна к тяжелым дорогам. Однако мохнатые коньки вели себя спокойно, хотя Яна заметила, что они по временам стригут ушами, взмахивают хвостом, как Нанук, когда тот пытается сохранить равновесие, и часто фыркают, словно бы обмениваясь информацией.

Они перевалили через скалистую вершину холма и снова углубились в лес еще до того, как успело окончательно стемнеть. Лес здесь рос гуще, чем вокруг Килкула, деревья были выше и больше в обхвате. С ветвей срывались капли от тающего снега — казалось, что пошел дождь.

Яна очень устала, а потому Шон оставил ее присматривать за небольшим костерком, а сам занялся лошадьми, после чего принялся свежевать пойманных Нануком кроликов. Свою порцию кот, разумеется, съел сырой, но с таким смаком, что Яна с трудом смогла дождаться, пока мясо будет готово. Наконец Шон устроился с одной стороны от нее, а Нанук с другой; пригревшись, Яна уснула — спокойно и без сновидений.

Проснулась она на следующее утро от аромата кофе и, открыв глаза, обнаружила прямо перед своим носом дымящуюся кружку с повернутой к ней ручкой. Усмехающийся Шон снова залез к себе в спальник; Нанук продолжал сладко посапывать во сне. Они смотрели на него, беззвучно хихикая.