Читать книгу "Не мешки - Макс Фрай"

Ещё важно понимать вот что: нельзя двигаться в общем потоке там, где это удобно житейски, и оставаться вне его в каких-то других вопросах. Мы или в этой команде, или не в этой команде, вот и всё.

Многим кажется: уж я-то точно не в общем потоке! – ну, например, если там, не знаю, дух. искания, творч. успехи, неофиц. брак, или ещё что-нибудь такое нарочито антиобщественное. Но фиг там, традиционный классический нонконформизм – тоже часть общего потока. Пока мы думаем, какие мы тут героические асоциальные элементы, общий поток подхватывает нас и несёт.

Вот буквально всё, что навязывает нам социум, надо отслеживать и стараться этого избегать. Это трудно, потому что социум иногда навязывает как бы очень полезные вещи. Взять хотя бы столь популярные сейчас занятия спортом – телу и правда необходимо движение (всякому телу какой-то свой индивидуальный набор). Но пока спорт настолько в общем потоке, придётся как-то изворачиваться и хитрить. Например, скрывать, что мы им занимаемся, никогда не выдавать себя ни словом, ни намёком, не пропагандировать спорт, не отчитываться, не ждать похвал за «хорошее поведение» и даже молча про себя неспортивных граждан не осуждать. Звучит довольно наивно, но вы попробуйте. Удивитесь, когда увидите, какая огромная разница между задекларированными занятиями и тайными, о которых никто не знает. Не сразу, конечно, но примерно через год будет понятно уже.

Тот же самый принцип работает во всём. Можно делать всё, что угодно, глупо отказываться от того, что нравится, только потому, что оно социально-одобряемо вот прямо сейчас. Но не пропагандировать, не отчитываться, не напрашиваться на похвалы, не осуждать чужое неправильное поведение. Общий поток не страшен тому, кто, скажем, легко и с удовольствием зарабатывает деньги, но подхватывает его в тот миг, когда он свысока смотрит на «нищебродов», или снисходительно поучает того, кто зарабатывает меньше, или в духе наивного протестантизма втайне думает, будто условный бог любит богатых, и т. п.

Для меня какое-то время назад стало чудовищным открытием, что я тоже в общем потоке. С потаённой неприязнью – даже не то чтобы именно неприязнью, не знаю, как обозначить этот выбраковывающий взгляд – смотрю на очень толстых людей. Я ни на кого не хочу так смотреть, а смотрю! Потому что выбраковывающий взгляд – ну как бы носится в воздухе, и я эти сигналы, оказывается, ловлю и им подчиняюсь. Вот это ужас был – такое про себя понять!

Рассказываю всё это не ради покаяния, конечно, а потому, что мне удалось изобрести отличное упражнение, может кому-нибудь пригодится, все люди разные, но среди них иногда встречаются похожие (по складу психики) на меня.

Так вот, собственно упражнение. У меня было очень жёсткое, обязательное к исполнению условие (ну я прапорщик вообще): про каждого встреченного в городе очень толстого человека надо придумать возвышающую историю. О том, какой он на самом деле крутой в какой-нибудь области. В сто раз круче меня! Может, вообще падший ангел (потому и выглядит так – очень уж больно упал). Если возвышающая история не придумывается, надо останавливаться и придумывать. Просто нельзя, не придумав, дальше идти. Ну, стоять-то мне особо не пришлось: во-первых, я человек довольно рассеянный, мало кого вообще замечаю. А во-вторых, умею придумывать, мне это легко.

Если я начну описывать, какой навар мне был от этих сугубо внутренних экспериментов, никто небось не поверит. И даже я себе не поверю, скажу: хорош уже заливать. Тем не менее, был, был навар! Как будто гири от ног отвязали. Хотя прежде казалось, я и так не хожу, а летаю. Но это было, оказывается, жалкое подобие левой руки.

С толстыми мы давно уже разобрались, теперь при виде очень толстого человека я уже по привычке, рефлекторно (как раньше был рефлекторным выбраковывающий взгляд) отмечаю: «О, крутой человек пошёл». Но сама тема – придумывать возвышающие истории – оказалась чрезвычайно богатой. Я теперь вообще про всех их придумываю. Ну то есть, не про каждого встречного, а про некоторых, на ком случайно задержится внимание. Сколько-то десятков человек за прогулку набирается (я обычно гуляю как минимум, пару-тройку-четвёрку часов, из них хоть сколько-то получается в одиночестве; в компании за разговорами, понятно, не до того). И эта, вроде бы, детская глупость – возвышающие фантазии о чужих незнакомых людях – оказалась чуть ли не самой крутой практикой в моей жизни, с точки зрения отдачи. Невероятный эффект[4].

Огурцы и вербы

Салат из ледяных огурцов вот прямо сейчас стремительно плывёт по реке Нерис, сезонное блюдо наших гениев места, сезонная манера спьяну промахиваться мимо миски, мы все пьяны этой январской оттепелью, лично я – вообще в хлам, на улицу не выпускать в таком виде, но некому меня (всех нас таких красивых на внутренних четвереньках) куда-то не выпускать.

Поэтому тонко нарезанные аккуратными ледяными овалами огурцы плывут по реке Нерис, а я хожу по мостам (зато не стою под ними с топорами, и это всем крупно свезло). Когда по реке плывут льдины, можно проделывать мой любимый оптический фокус: фиксировать взглядом льдины и ощущать всем доверчивым к зрению телом, как движется вверх по течению мост. Сегодня мы с мостом выполняли упражнение повышенной сложности – плыли задом. В смысле, спиной вперёд. Главное – покрепче держаться за перила, тогда есть шанс достоять до момента, когда зафиксированные взглядом льдины вздрагивают, разворачиваются и устремляются за вами с мостом. Вот этот кунштюк я даже не знаю, как объяснять с точки зрения науки про оптические эффекты. С другой стороны, она (наука) девочка умная. Сама придумает что-нибудь.

Отчаяние

Отчаяние, если уметь правильно его готовить, может стать охеренным топливом. В частности, для творчества; у меня так много раз было, что пишешь большой, очень быстрый по ритму и сверхплотный по, скажем так, смыслу текст, отчётливо понимая, что всё это невозможно словами, просто нет – ладно бы слов – самого языка, способного передать соответствующую информацию, и, конечно, погружаешься натурально в бездну отчаяния, и всё время ощущаешь себя волной, которая вот-вот рухнет на берег, но пока только растёт, а рухнув, заверещит от восторга: мама, мама, когда я вырасту, буду цунами! – будешь, будешь, вздыхает мама, которая хорошо знает, какой конкурс в институте, где учат на цунами, сколько там на каждое место желающих волн, но не спешит расстраивать детку. Но всё это, конечно, уже совсем другой разговор.

Ощущение собственной исключительности

Ощущение собственной исключительности, как бы глупо оно ни выглядело, бесценно, когда оно побуждает к действию и придаёт храбрости (или, как часто бывает, просто заменяет её).