Читать книгу "Шпионка. Почему я отказалась убить Фиделя Кастро, связалась с мафией и скрывалась от ЦРУ - Илона Марита Лоренц"

В юности она пережила какое-то несчастное любовное увлечение. Однако, судя по письмам и документам, что мы на протяжении многих лет находили в семейных архивах, у нее было, по крайней мере, несколько романов. Мы знаем, что одним из мужчин, потерявших голову от красоты этой решительной голубоглазой блондинки, был Уильям Пайл Филиппс, богатый финансист. Однако Алиса хотела детей, а этот человек, помимо того, что был немолод, приходился ей еще и двоюродным братом, так что эта авантюра в глазах моей матери не имела никакого шанса на благополучное продолжение. Кроме того, ей хотелось независимости и ролей в кино. Филиппс умолял не бросать его и обещал ей главную роль в собственном фильме. Он хотел открыть кинотеатр только для нее одной – все это не изменило ее решения. Мама, свободно владеющая французским, решила уехать в Париж, где уже начали снимать звуковое кино. Ей было восемнадцать или девятнадцать лет, и мне кажется, что ею двигали не столько надежды на профессиональный успех, сколько стремление избавиться от преследования как Филлипса, так и других мужчин. А их было немало: мама умела будить роковые страсти.

Итак, то ли в поисках новой жизни, то ли в попытке избавиться от старой в 1932 году в порту Нью-Йорка она села на пассажирский корабль «Бремен» северонемецкой судоходной компании «Норддойчер Ллойд» и в пути познакомилась с помощником капитана Генрихом Лоренцем, моим будущим papa. Я никогда не называла его отцом, папой или папочкой, для меня он всегда был papa. Он был сильным, темноволосым и темноглазым. Что-то в нем было от итальянца, и женщины, да что там, и мужчины тоже, сходили по нему с ума.

Он родился 8 апреля 1898 года на юге Германии, в городке Бад Мюнстер на Штайн Эбенбурге, известном своими источниками, в семье землевладельцев. Однако, как и для мамы, чье увлечение сценой было далеко от прополки и уборки урожая, будущее, которого он для себя желал, не имело ничего общего с семейными виноградниками. Море было его жизнью, его мечтой, его свободой. И он своего добился. В двенадцать лет он уже ходил в плавание. Окончив училище, служил на нескольких торговых кораблях, а в 1918 году был принят в немецкий морской флот. После Первой мировой войны он несколько лет ходил на шхуне до Южной Америки, а затем начал работать на «Ллойд».

Мама так никогда и не добралась до Парижа, потому что за время путешествия они полюбили друг друга. Она осталась в портовом местечке Бремерхафен, где у papa тогда был дом, и 31 августа 1921 года они поженились.

Алисе претила жизнь в рыбацком городке, поэтому она убедила papa переехать в Бремен, примерно в шестидесяти километрах к югу, где она беззаботно провела первые годы своего брака. Работа моего отца достаточно хорошо оплачивалась, чтобы она могла щеголять в мехах и бриллиантах. Они жили в чудесном двухэтажном доме со сверкающими французскими окнами, полуподвалом, гаражом и садом с березой. Утренний кофе, завтрак, обед и ужин подавали в столовой. Мы никогда не ели на кухне «как челядь» – так она говорила. В центре стола всегда стояли цветы или ваза с фруктами, столовая посуда была из тонкого фарфора, а приборы – серебряными. Горячие блюда привозили на тележке, а стол после каждого приема пищи застилали кружевной скатертью.

Мама держала домработницу, но не гнушалась и сама время от времени ползать на коленях, вручную натирая полы воском, и заниматься другими домашними делами, чтобы все всегда было идеально.

Я никогда не называла его отцом, папой или папочкой, для меня он всегда был papa. Что-то в нем было от итальянца, и женщины, да что там, и мужчины тоже, сходили по нему с ума.

Алиса гордилась своей принадлежностью к английской знати с острова Уайт: она сумела проследить свою родословную по материнской линии до Х века и до дома Осборнов и кичилась тем, что в семье «не было ни рабочих, ни торговцев», а все были «культурными, духовными людьми с хорошими манерами». Она сама, несмотря на несовершенное владение немецким, посвящала свободное время чтению в оригинале таких великих писателей и философов, как Артур Шопенгауэр или Иммануил Кант, практиковалась в игре на фортепьяно и продолжала образование самостоятельно.

Papa за время службы обзавелся хорошими связями, и в дом были вхожи важные люди того времени. В дни приема гостей к дверям подъезжали черные экипажи с откидывающимся верхом, а хозяин встречал их в парадном костюме с медалями, при шпаге. Однако papa нечасто бывал дома. Почти все время он был в отъезде, а каждый раз, когда возвращался, наготове был очередной ребенок. В первую беременность мама ждала тройняшек, но 27 мая 1934 года у нее случились преждевременные роды, и две девочки не выжили, только мальчик. Он был первенцем, и papa хотел назвать его Фрицем в честь брата. Но во время морского путешествия в 1932 году на «Бремене» мама познакомилась с сыном кайзера Германии, который попросил ее почтить память его погибшего брата. Она удовлетворила эту просьбу, и моего старшего брата назвали Иоахимом, хотя я всегда звала его Джо или Джо-Джо.

Затем, 11 августа 1935 года, в семье появился Филипп, Кики. В нем-то больше всего и проявилась страсть к музыке и искусству, которую мама так старалась привить нам всем. В выборе имени для своего второго отпрыска papa принимал так же мало участия: когда мама бросила безнадежно влюбленного в нее финансиста Филиппса, она подарила ему не только разбитое сердце, но и обещание, что раз уж ей так хочется иметь детей, одного из них она назовет в его честь.

9 октября 1936 года родилась моя единственная сестра, с которой у меня всю жизнь будут сложные отношения. Papa настаивал, чтобы ее назвали Эльзой, но мама решила, что она будет Валерией. С последним ребенком мама опять одержала верх, papa хотел назвать меня Анной.

Семья шпионов?

Пока Европа и весь остальной мир заглядывали в бездну, мои родители вступили на извилистый путь, навсегда окутанный для меня завесой тайны. Я так и не смогла выяснить их истинные политические взгляды, и только с течением лет открылись некоторые подробности, наводящие на мысли о шпионских интригах и двойной игре. Судя по тому, как сложилась в дальнейшем моя жизнь, что-то из этого сохранилось в моей ДНК.

Например, в 1938 году papa вместе с капитаном другого немецкого судна был задержан как «важный свидетель» по делу, которое расследовало ФБР. «Нью-Йорк таймс» назвала это самой значительной «охотой на шпионов» со времен Первой мировой войны. Действующая с 1935 года, эта сеть, попавшая в поле зрения ФБР, выдавала немецких агентов секретных служб за членов экипажей немецких судов, чтобы дать им возможность прибыть в Соединенные Штаты и обосноваться там. Затем они налаживали связь с американскими военными, готовыми сотрудничать с Германией и выдавать секреты вооруженных сил и морского флота. Парикмахер с лайнера «Европа», Йоханна Хоффман, задержанная в феврале, когда papa командовал судном, считается ключевой фигурой в цепочке передачи сообщений завербованных Германией американцев, которые друг о друге ничего не знали.

Задержание papa и второго капитана произошло 3 июня, о чем написали на первой полосе «Нью-Йорк таймс». Однако уже на следующий день, как сообщала та же газета, они без малейших проблем отплыли обратно в Германию. Улыбаясь, они махали спецагенту ФБР Леону Турроу и помощнику Генерального прокурора Лестеру Данигану. И хотя у меня нет доказательств, мне кажется, именно тогда отец начал сотрудничать с Соединенными Штатами, работая в контрразведке или как минимум действуя в качестве информатора, о чем есть упоминания в официальных документах.