Читать книгу "Прикрой, атакую! В атаке - "Меч" - Антон Якименко"

Нам из этого эпизода стало ясно, что внезапность — это победа, а всегда ли она достигается? Несмотря на то что у каждого был открыт боевой счет, тем не менее мы не переставали строить свои планы воздушного боя, взаимной поддержки и выручки на будущее.

Вылеты на разведку и воздушные бои продолжались ежедневно. Помню, на рассвете 22 июня нашему звену выпало дежурство в самолетах в готовности для немедленного взлета. Еще только начинало светать, когда в воздух с командного пункта полка взвилась зеленая ракета — сигнал. Долго разгадывать причину подъема звена в воздух не пришлось. Уже на разбеге самолета виден был разведчик противника, проходивший наш аэродром и направляющийся в тыл наших войск. Рассвет еще не наступил, а в воздухе уже пробивались лучи далекого солнца, поэтому нам снизу самолет было видно отлично. Но так как на земле было еще темно, экипаж разведчика нас, естественно, не видел, и к тому времени, когда мы вышли на высоту его полета, он стал разворачиваться на 180 градусов и подвернулся под огонь нашего оружия. Застрекотали пулеметы, загрохотали пушки, и разведчик со снижением попытался уйти от наших атак. Но было слишком поздно. Уйти ему не удалось. Атаковали мы противника непрерывно один за другим. Самолет загорелся и рухнул на землю.

После этого боя, в момент разворота, мы заметили выше нас на 1000 метров группу из 27 истребителей противника, шедших в сторону наших аэродромов. Атаковать японцев с такого положения не представлялось возможным, так как наш И-16 по скорости всего километров на 15—20 превосходил противника в горизонтальном полете, и нам ничего не оставалось, как следовать за вражеской группой с набором высоты. Поднявшись на высоту более 4000 метров , мы пошли на сближение. Но в районе Тамцаг-Булака мы увидели такую картину: группа японских бомбардировщиков из 12 самолетов, следующих в строю «ромб» в сопровождении более 80 истребителей, направлялась в сторону поля (аэродрома), на которое мы приземлились накануне. Общий боевой порядок смешанной группы японских самолетов был похож на рой пчел: бомбардировщики со всех сторон, сверху, снизу «облеплены» истребителями. Похоже было на то, что они не только огнем, но и корпусом защищают их.

Когда я увидел все это, то неудержимо захотелось преодолеть заслон противника и проникнуть к группе бомбардировщиков. Машина у меня была испытана на всех режимах, любил я ее, и мне казалось, что она мне отвечает тем же, так как никогда не подводила.

Итак, решение принято. Мотор заработал быстрее, и самолет набрал высоту. Вот бомбардировщики бросили бомбы на пустое поле, где вчера мы базировались и откуда вечером ушли на другое место. «Слабо работает разведка японцев», — подумал я, продолжая набирать высоту и следя за ходом воздушного боя.

Наши истребители никак не могли прорваться к бомбардировщикам. Вокруг них шли очаговые воздушные бои. А самолетов в небе настолько много, что подобного я и представить себе не мог. Только не помешали бы набрать высоту. Но вот И-97 откололся от общей массы самолетов и устремился мне навстречу. «Ну что ж, тебя я вижу, а раз вижу, уже не страшно, давай скрестим наши огненные трассы и посмотрим, кто из нас сильнее». И я пошел на сближение с двойной скоростью. Японец не выдержал и открыл огонь. «Рановато, — подумал я, наблюдая, как трассы его пуль уходят под мой самолет. — Вот тут-то мне надо не прозевать. Когда сблизимся на дистанцию действительного огня, он перестанет вести огонь, нужна передышка оружию, а то перегреется, а я в это время открою огонь, но бить надо точнее и наверняка».

На встречных курсах атака настолько скоротечна, что я засомневался: успею ли открыть огонь? Вот японец оказался в моем прицеле. Растет и растет его силуэт, хоть бы не свернул, и я нажал на гашетки-рычаги управления огневыми точками. Оружие словно ждало команды, все точки дружно сработали. «Ну теперь сворачивай, а то будет поздно — столкнемся», — подумал я. Японец попытался увернуться и ушел вверх, тем самым подставляя всю нижнюю часть фюзеляжа и плоскостей своего самолета под трассу огня. Я увидел, как в эту площадь И-97 вонзились мои снаряды. Самолет противника вздрогнул, и я еле успел увернуться от столкновения. Японец опустил нос самолета и устремился к земле. «Жаль, нет времени проводить его хотя бы взглядом, — посожалел я, — но посмотрю в ту точку, когда разойдусь с очередным истребителем».

И едва бросил взгляд вперед, увидел: очередной истребитель валится, и тоже в мою сторону, не дают они проникнуть к бомбардировщикам. Рядом пролетел вниз горящий И-97. У меня была доля секунды взглянуть на землю. Увидел взрыв — это, скорее всего, мой «крестник». В стороне распустился парашют, другой падает, не раскрыв парашюта. Разменялись мы очередями трасс с новым встречным истребителем противника и даже не оглянулись друг на друга, мне ущерба враг не нанес, нанес ли я ему, не знаю. Я поспешил к бомбардировщикам. Еще метров 500, и я выйду на высоту, с которой могу проскочить верхний заслон истребителей противника. Но в это время остановился мотор моего самолета, и я только сейчас вспомнил о времени полета, а оно истекло — израсходовано все горючее. Боеприпасы тоже, наверное, израсходованы.

Вот когда нежелательна встреча с противником. Я спикировал в сторону аэродрома и вышел из боя. С ходу приземлил самолет на аэродроме. Техники дружно покатили его на стоянку и быстро заправили горючим и боеприпасами.

Я взлетел снова. Все летчики полка в этом бою, который длился около 3 часов 30 минут, приняли участие дважды. Жестокая схватка давала возможность сделать вывод о том, что предстоящие сражения будут сложными и тяжелыми. На легкую победу рассчитывать — значит, ошибиться, — так понимали мы сложившуюся воздушную обстановку. Из разных источников стало известно, что японцы сосредоточили в районе боевых действий специально отобранное и подготовленное истребительно-авиационное соединение. Прошедшие воздушные бои показали высокое мастерство маневра и ведения огня летчиками противника. То и другое было настолько отработано, что с любого положения, и даже находясь кверху колесами, летчики вели огонь, но, как мне показалось, больше для острастки. Я заметил, что многие авиаторы противника стреляли даже по далекой и недосягаемой цели.

Бой 22 июня принес нашему полку успехи, но и немало тяжелых утрат. Погиб командир полка майор Глазыкин и другие боевые товарищи. Результаты этого тяжелого воздушного боя нам стали известны лишь на второй день. Оказалось, что японцы направили против наших войск 120 самолетов. Для отражения этого налета с советско-монгольской стороны поднялось 95 истребителей. По количеству участвовавших в сражении самолетов и сбитых машин военная история до того времени еще не знала подобных примеров. Было сбито сорок три самолета. Из них 11 наших и 32 японских.

Тем не менее это воздушное сражение окрылило нас. Ведь на каждый сбитый наш самолет противник потерял три. Но и огорчило — только в од— ном бою мы потеряли столько прекрасных летчиков и замечательных товарищей. Из тактики и задач налета авиации противника стало ясно, что он стремится к внезапным ударам по нашим аэродромам с целью уничтожения самолетов и летно-технического состава. Правда, из этого у японцев ничего не выходило. Мы хорошо изучили и поняли коварство японских летчиков: хитрость, притворство лисицы, нахальство волка, вероломство и внезапность всегда были их оружием.