Читать книгу "Адское ущелье. Канадские охотники (сборник) - Луи Буссенар"

Увы! Катастрофа, столь же внезапная, сколь и непредвиденная, сделала бесполезной их самоотверженность и серьезно осложнила оборону деревни. Едва юноши чудом достигли живыми и здоровыми верхушки баррикады, как та поднялась, словно подброшенная кем-то снизу, качнулась и изогнулась под силой неотразимого взрыва мины, а потом рухнула, увлекая за собой мальчишек.

– Измена! – закричал старый Батист, различая за облаком пыли, поднятым чудовищным взрывом, как бедные юноши взлетели в воздух и рухнули в груду обломков.

– Измена!.. Ко мне, Буа-Брюле! Спасем их, если еще есть время; ну, а если уже слишком поздно, то отомстим за них.

Сразу же после того как дым рассеялся, показалась баррикада, рассеченная брешью, которая была, в крайнем случае, доступна для приступа храбрыми, дисциплинированными и хорошо вооруженными людьми.

Пушки рокотали без отдыха, осыпая снарядами этот пролом, как для того, чтобы расширить эту брешь, так и для того, чтобы помешать метисам заделать провал. А вдалеке, в цветущих садах, развертывались для атаки колонны, и рожки протрубили сигнал. Метисы бросились по домам, тогда как Батист с несколькими своими друзьями, не замечая снарядов, рвавшихся вокруг них, разрывали окровавленными пальцами завалы, под которыми были погребены молодые люди.

– Измена!.. – это слово старого Батиста переходило из уст в уста.

Разумеется, нужна была рука предателя, чтобы прорыть под улицей потайной лаз длиной в пять метров, доходивший до середины баррикады. Этот лаз начинался в угловом доме, что стоял направо. Вход в него прикрывали доски опрокинутого тюфяка из кукурузных листьев. Предатель мог заползти в лаз, оставить там пороховой заряд и наладить минную камеру.

Вот о чем говорили защитники баррикады, обмениваясь отрывочными фразами, прерывавшимися взрывами и отчаянными криками.

Баррикада сопротивлялась до ночи пушкам генерала Мидлтона. Скромная деревушка Батош преградила путь пяти тысячам солдат регулярной армии. Этот маленький оплот независимости Буа-Брюле, так же как вчера и позавчера, победоносно отражал все атаки противника.

Воспользовавшись сумерками, можно было легко восстановить это примитивное, но непреодолимое укрепление, едва-едва поврежденное артиллерией. Ни виннипегские карабинеры, ни тем более торонтские гренадеры так и не смогли взять его, несмотря на три яростные атаки. Баррикада позволяла сражаться одному против трех, причем значительно уступая в вооружении и выучке.

Но предатель!.. Что это за подлец? Надо бы устроить над ним быстрый и праведный суд.

Черт побери!.. Да это же мог быть только собственник дома, некий Туссен… Туссен Лебёф… хозяин маленького базарчика, где жители Батоша покупали продовольствие. Возможно, он не слишком щепетилен, набрасывает цену и, как потихоньку шепчутся, не чурается контрабанды… Зато какой милый парень! Какой веселый собеседник! Он охотно предложит трубку с табаком или стаканчик водки… Кто бы поверил в это?.. А ведь между тем предупреждали не верить сверлящему взгляду его серых глаз, его загадочной улыбке, его таинственным исчезновениям, столь долгим и столь частым!

Но он же пришел на призыв вождей восстания и казался патриотом.

Смотрите-ка, его жена спит вместе с детьми там, на большом соломенном тюфяке, прикрывающем лаз. Младшенький, кажется, болен. Его положили, чтобы не трогали тюфяк, под который ночью проскользнул отец и занялся своей кротовьей работой.

Вчера, во время вылазки, он заставил всех своих выйти из дома, опасаясь за мать и за малышей… и, разумеется, за свою кубышку, которую должна была нести жена… выручку от последних продаж, раз в пятнадцать превосходящую закупочную стоимость товара, а еще – доход от ростовщических операций, да и плату за измену.

При первых же артиллерийских выстрелах он поджег довольно длинный фитиль и подложил огонь к мине… И вот теперь, из-за его предательства, деревню возьмут.

О, жалкий Иуда!.. Но где же он прячется? Всего за четверть часа до взрыва он был у своего дома…

Все подобные рассуждения долго описывать, на самом же деле они продолжались всего несколько секунд, потому что все говорили одновременно, и голоса сливались в нарастающий шум.

И тут радостный вопль вырвался из груди старого Батиста, разгребавшего с помощью своих друзей осыпавшиеся обломки. Он наконец-то заметил своих детей: скорчившихся, прижавшихся друг к дружке, притиснутых к наклонному брусу, который образовал подобие навеса над ними. Однако мальчишки были живы и слабыми голосами звали на помощь!

Не замечая рвавшихся над ними снарядов, защитники баррикады рьяно расчищали площадку. Напрягая силы, они хватали всё, что попадалось под руку, прислоняли к брусу, откидывали всё, что мешалось, и наконец вытащили из рытвины агонизировавших там Жана, Жака и Франсуа, контуженных, окровавленных, почти бездыханных, не способных подняться.

– Вперед, ребятки, соберитесь с силами! – обратился к ним папаша Батист, откупоривая свою охотничью фляжку. – Не время расслабляться… Глоток водки, а?..

У подобных людей слабость быстро проходит. Природная энергия юношей, их молодая сила скорее, чем выпивка, поставили их на ноги.

– А трое друзей?..

– Они убиты!..

Друзьям повезло меньше, чем Жану и его братьям. Они рванулись вперед и были поражены картечью.

– И во всем этом виноват Иуда, – процедил сквозь зубы Батист.

Десять минут прошло после взрыва; десять минут не прекращался обстрел бреши снарядами и картечью. Осаждавшие хотели помешать метисам подготовиться к отражению атакующих колонн, а одновременно помочь атакующим прорваться в развороченный редут.

Внезапно пушки умолкли. Показалась колонна солдат, марширующая по четыре в ряд параллельно дороге, на которую были нацелены орудия. Снова исступленно зазвучали рожки, солдаты сбились в плотную массу и ринулись вперед. Они закричали «Ура-а!» и, карабкаясь по качающимся обломкам, были удивлены мертвой тишиной, встретившей их внезапное вторжение.

Англичане, безумно храбрые перед явной опасностью, готовые броситься на ощетинившихся штыками врагов, испытывали какую-то неподдающуюся объяснению нерешительность, впрочем, весьма короткую, по поводу столь легкого успеха, который, казалось, предвещал ловушку.

Первые ряды, еще сомкнутые, поспешили очистить проход, продвигаясь бегом вдоль домов, где снарядам не столь легко было бы их накрыть.

– Огонь!.. Огонь! Больше огня! – раздался звонкий голос.

Приказ был повторен выстрелом из карабина.

Офицер, бежавший впереди первого взвода, грузно шлепнулся с продырявленным виском.

И сразу же сквозь бойницы, прорезанные на высоте человеческого роста в домах, хлынула двойная волна пламени и дыма. Послышалась серия сухих щелчков, вскоре за ними последовал непередаваемый вопль, а потом в белых клубах, из которых вырывались языки пламени, возникла смутная карусель людей в куртках серо-стального цвета. Они раскачивались, пошатывались, падали, катались с жестами безумцев или конвульсиями осужденных на пытки.