Читать книгу "Спецназ князя Дмитрия - Алексей Соловьев"

– Тайдула милостива была к Алексию после его чудесного врачевания. Был бы он здесь – многое б попытаться изменить в Орде можно было…

Взгляды всех невольно перешли на пустующее кресло русского митрополита. Повисла гнетущая тишина. Нарушил ее опять Дмитрий:

– Почему ничего не сделано, чтобы вытащить его из этого проклятого Киева? Аль не возможно было дружину послать? Ведь скоро год как в порубе сидит!!

– Дружину посылать ваш батюшка не велел, да и верно то решение было, – подал голос Федор Свибл. – Нельзя нам до сих пор рубежи ослаблять, княже. Это одно… И второе – дружина – не иголка, ее стародубские либо брянцы загодя заметят. А что потом? Ольгердовы вои непременно до Днепра переймут! Ратиться с ними немочно, вряд ли одной дружиной осилим. А Ольгерд о том движении нашем проведает – казнит митрополита Алексия не мешкая. Доподлинно ведомо, что выпускать никого он из Киева не намерен. Князю Федору Киевскому грамотка была – заморить по возможности. Кабы Федор не трусил – давно б никого вживе не оставил…

– А тайно? Пошлите верных людей, чтоб тайно побег устроили! Ведь отец в своем завещании велел вам, чтоб моим наставником и советником митрополит был всегда!! Аль вам его последняя воля – не указ?

В юном князе все отчетливее проявлялись черты характера, столь не свойственные его отцу. Верно, говорила кровь рода Вельяминовых, откуда вышла его мать княгиня Александра. Лицо отрока запунцовело, глаза блестели. Брат тысяцкого Тимофей Васильевич поспешил заверить Дмитрия:

– Все сделаем, княже, чтобы возможно быстрее Алексея-батюшку из полона вызволить!! Христом-богом клянусь от имени всех Вельяминовых!

Недруги этого рода ехидно заулыбались. Многим в боярской думе власть и богатства древнего рода были словно кость поперек горла, многие желали им оступиться и впасть в немилость. Дмитрий Иванович с явной надеждой и радостью посмотрел на боярина Тимофея.

– Быть по сему! Все свободны, бояре.

Стараясь сохранить княжескую стать, князь первым покинул думную палату, но выдержки хватило ненадолго. Уже через полчаса он лил слезы, уединившись со своим самым близким другом Мишей Бренко.

– Ой, Мишенька, не знаю я, как быть мне далее?!! Никто со мною не советуется, все помимо творится. Иван Вельяминов в открытую уже надсмехается, коня давече богаче и горячее моего на охоту брал! Князь я или не князь? Алексия б ноне сюда, он добрый, он бы помог и подсказал! А ну, как и впрямь загубит его литвин проклятый?!

– А ты дай им твердый срок и пообещай, что, коль не вытащат митрополита из поруба, Ваньке ихнему тысяцкого вовек не передашь! Свиблов род поболе возлюбишь…

– А и верно. Ноне же, при первой встрече Василию так и скажу.

– А пока айда по Москве-реке с сокольничими проедемся. Развеешься, новых кречетов посмотришь, что тятя мой тебе подарил. Знатные соколы, северные, ни птице, ни зверю спуску не дадут, право слово!

– Только без Ивана Вельяминова, ладно? Даже если и проситься будет.

– Без! Уже сейчас кажи им возможную остуду свою.

Былой печали как не бывало. Все дети устроены одинаково, и большая радость быстро изгоняет из сердца недавнюю боль и грусть. Уже через час Дмитрий рысил на своем Заграе во главе небольшой кавалькады, и на лице его играла радостная улыбка при виде низко кланяющихся москвичей и гостей стольного города.

Глава 2

Трое мужчин сидели в верхней горнице громадных палат тысяцкого Москвы. Слугам запрещено было впускать кого бы то ни было. Два маститых, отмеченных сединой боярина, Василий Васильевич и Тимофей Васильевич, и еще молодой, но давно известный не только в столичном городе, но и в округе Иван Васильевич, надежда и преемник отца в деле управления Москвою. Сидели люди, чье совокупное богатство было больше казны великого Московского князя, чьи дружины не раз выказывали свою доблесть на рати и готовы были следовать любому указу своих бояр. Сидели… пытаясь разрешить сложную задачу, которую поставила перед ними жизнь, спасая честь древнего рода Вельяминовых.

– Черт тебя дернул за язык, Тимоха, князю про митрополита обет давать! – в сердцах вымолвил Василий, в который раз лохматя свои все еще густые волосы. – Акинфичи по приказу Ивана четыре месяца тому назад два десятка своих молодших в Киев засылали, ведаешь ведь о том?

– Ведаю.

– И чем закончилось все, тоже ведаешь?

Тимофей Васильевич кашлянул в кулак.

– Знаю, что ни один обратно не вернулся и о себе не повестил. А уж как там все оно случилось – одному Господу ведомо…

– Вот-вот! Теперь решил с нашими то же содеять? Может, сам ватажку возглавишь? Глядишь, тебя лишь в полон поимают, потом выкупим. Поведаешь, кому и как в руки попал!

Тысяцкий хлестал словами, словно плетью. Брат был не в силах глянуть ему в глаза. Уставившись в отмытую до глянцевой желтизны столешню стола, бормотнул:

– Если б выгорело это дело, мы б в чести у Дмитрия и Алексия до конца дней своих были. Акинфичи круто забирать стали, как бы с кресла тысяцкого тебя не спихнули? Не о своей славе, о чести рода мыслил! О Ваньке твоем…

Настал черед задуматься и Василию. Иван пока не вмешивался в беседу старших, катая в руке мякиш ржаного хлеба. Хмельной мед и еда стояли на столе почти нетронутыми.

– Прав ты, конечно, брат, извини. Давеча мне Дмитрий мимоходом такое сказал, что всю ночь заснуть не смог. Молодой еще щенок, а зубки уже кажет!

– Что такое, отец? – подал голос и сын.

Василий помедлил. Налил в чаши меда, молча хлебнул из своей. Внимательно глянул на Ивана.

– Сказал, что, коли Алексий в порубе сгинет, тысяцкого тебе после меня не видать!..

– Да? И меня вчера отвадил, когда с кречетами на Москву-реку выехал. Хочу, мол, без тебя ноне утей погонять, Иван! Мишку Бренка взял – и за Кремник. А Мишка еще хитро так улыбнулся…

Иван зло раздавил хлебный шарик и отшвырнул его в угол горницы.

– Слушай, батя, а может, ну его с этой Москвою?! Может, отъедем в Нижний к Андрею? С нашими деньгами и дружинами нам первое место в любой думе дадут. А Андрей, по всем статям, великим князем теперь станет!

Кулак тысяцкого с такой силой грохнул по столу, что один из кубков завалился набок, щедро орошая хмельным дерево. Тоненькая струйка игриво добежала до края столешни и пала на штаны Василия.

– Цыц, дурень!! Ты что баешь? Кто мы здесь и кем будем у другого князя? Казну забрать нетрудно, а села, борти, рыбалки, земли? Холопов хочешь гуртом перегнать? А власть тебе кто такую даст, Андрей? Я замечаю, что ты над князем посмеиваешься часто! Дурак!!! Нет в тебе княжей крови – умей и выю порою преклонять! Возьми тряп, вытри со стола и вон отсюда! Без тебя добаем, сопляк…

Иван слышно скрежетнул зубами, но ослушаться отца не посмел. Дождавшись, когда за ним закрылась тяжелая дверь, Василий повернулся к брату. Кровь понемногу стала отливать от его лица.