Читать книгу "Плевицкая - Леонид Млечин"

Путь Николая Скоблина в советскую разведку — это мучительные размышления русского патриота, осознавшего всю бесперспективность и бессмысленность борьбы против собственного народа. Н. Плевицкая оказывала ему активную помощь и моральную поддержку: копировала документы РОВС, на основании добытых Н. Скоблиным сведений готовила агентурные сообщения в Центр, выполняла роль связной. Она участвовала в обсуждении с представителями Центра ряда важных оперативных вопросов. Н. Скоблин и Н. Плевицкая как бы взаимно дополняли друг друга, что во многом способствовало успеху и активной и плодотворной разведывательной деятельности.

Всего только за период с 1931 по 1934 год на основании информации, полученной главным образом от Н. Скоблина, были арестованы 17 агентов и террористов, заброшенных в Советский Союз, удалось установить 11 явочных квартир в Москве, Ленинграде, Закавказье.

Разгром РОВС является славной страницей в истории советской разведки как составной части органов государственной безопасности. Много не менее славных и ярких страниц из истории советской разведки ждут глубоких исследований с тем, чтобы в условиях гласности и постоянно растущего интереса советских людей к деятельности Комитета государственной безопасности поведать им о сложной, трудной, опасной и благородной работе советских разведчиков, для которых не было и нет более святого в жизни, чем беззаветное служение своей социалистической Отчизне…»

Прочитав записку, главный редактор «Недели» ответил, что тема, конечно же, невероятно интересная, но подобный текст для газеты не годится:

— Никто читать не станет. Нужен автор, который сам увлечется темой и напишет увлекательно. — И обещал: — Я вам найду такого автора.

«Неделю» в перестроечные годы, в эпоху расцвета отечественной журналистики, редактировал Виталий Александрович Сырокомский. Мой отчим. Но мне это слово не нравится. Он стал мне отцом. Я его очень любил и многим ему обязан. Рассказав о предложении чекистов, он посоветовал мне взяться за эту тему, учитывая, что я не только обожаю детективы, но и сам пишу шпионские повести:

— Вот и напиши документальный детектив, увлекательный, чтобы читатель не скучал.

— С удовольствием, — с ходу ответил я, — но представленных комитетом справок недостаточно. Невозможно понять и почувствовать людей, о которых они хотят рассказать. Пусть покажут личные дела.

Я даже не понимал, о чем попросил. Личные и рабочие дела агентуры — один из самых охраняемых секретов любой специальной службы. Даже действующим сотрудникам разведки позволено знакомиться только с теми документами, которые им необходимы по службе. На выдачу любого дела нужна санкция начальства. И всякий раз отмечается, кто именно и когда брал ту или иную папку. А показать ее человеку со стороны? Немыслимое дело!

Первое главное управление (внешнюю разведку) КГБ на переговорах с редакцией представлял очень симпатичный полковник, посвятивший службе всю жизнь. Он, что называется, «заболел» этой темой. Ему искренне хотелось, чтобы страна узнала о Плевицкой и Скоблине. К сожалению, полковник скоропостижно ушел из жизни, не дождавшись опубликованных вскоре в «Неделе» очерков. В ту пору он состоял на оперативной работе, и, не получив тогда его согласия, я не имею права назвать имя этого человека.

— Разрешение может дать только председатель, — сказал он. — Доложим.

Председателем Комитета госбезопасности годом ранее назначили Владимира Александровича Крючкова. Невысокого роста, худощавый, лысоватый, он стал одним из самых влиятельных людей в стране. Суховатый в общении, с неподвижным лицом, которое никогда не выдавало мыслей и эмоций, Крючков был завзятым театралом. Не пропускал ни одной интересной премьеры. Я впервые увидел его в театре в середине 1970-х. Мы с отцом заняли свои места в зрительном ряде. И отец, указав на невыразительного человека в очках, стоявшего во втором ряду, вполголоса произнес:

— Смотри, вот начальник советской разведки.

Старательный, надежный, услужливый и безотказный, Крючков после начала перестройки неустанно доказывал, что именно он, служивший в разведке и не имевший отношения к прежним делам КГБ, — тот, кто нужен Горбачеву для обновления жизни страны. И получил повышение: из начальников Первого главного управления стал хозяином всей Лубянки. Ему присвоили звание генерала армии и ввели в политбюро.

В стране наступали новые времена. Крючков, как мог, к ним приспосабливался. Заботился о том, чтобы все видели: гласность распространяется и на КГБ. Встречался с журналистами и даже распорядился приоткрыть архивы внешней разведки. Вот почему и решили рассекретить факт сотрудничества Плевицкой и Скоблина с советской разведкой.

Крючкову доложили, что автор просит показать ему все (!) документы без изъятия. Поскольку это была инициатива самого председателя, ответ был положительный. Своя рука — владыка. Полковник позвонил и, скрывая радость, будничным тоном сообщил:

— Владимир Александрович разрешил. Так что я заказываю машину и везу дела…

Разведуправление находится в Ясеневе, в «лесу», как принято говорить. Секретные дела на служебном автомобиле доставили в главное здание комитета на Лубянку.

Выяснилось, что не всё хранящееся в самом закрытом архиве остается тайной. Проходят десятилетия, секретность теряет смысл, и документы можно передавать историкам.

Впрочем, когда после распада Советского Союза Службу внешней разведки, уже выделившуюся из КГБ, возглавил академик Евгений Максимович Примаков, двери архива вновь захлопнулись. Мне-то казалось разумным и полезным продолжить начатые изыскания, поскольку Плевицкая и Скоблин работали вместе с другими советскими агентами, каждый из которых заслуживал рассказа о себе. Но тогда в Ясеневе мне официально ответили, что это государственная тайна и раскрывать ее никак невозможно! Владимир Александрович Крючков, работая в КГБ, видимо, об этом не подозревал.

В назначенный день в старом здании комитета на Лубянке, откуда Первое главное управление давным-давно переехало на окраину Москвы, в кабинете со скучной казенной мебелью передо мной на большой стол выложили три совершенно секретных архивных дела — личные и рабочие дела трех агентов внешней разведки. В полном объеме! Ничего из них не вытащив! Ни одной страницы!

Я не верил своим глазам. Я испытывал чувство, знакомое, наверное, немногим исследователям, сумевшим увидеть то, что скрыто от других глаз.

Одно из трех дел после войны просматривалось. Его поместили в новую обложку, заново сшили и добавили не менее интересную внутрикомитетскую служебную переписку, относившуюся к действующим лицам тех событий. Возможно, что-то изъяли, судить не могу, пометок не осталось. Два других дела с предвоенного времени остались в неприкосновенности.

Прочитанное произвело на меня невероятное впечатление.

Во-первых, стала понятна внутренняя кухня разведки, вовсе не соответствующая нашим о ней представлениям.

Конечно, три дела — лишь песчинка в море, толика огромного массива данных, свидетельствующих о напряженной жизни крупнейшей разведки того времени. Допустимо ли, подержав в руках всего лишь три папки, судить о службе в целом? Но эта история растянулась на десятилетие, включив в себя настоящий круговорот событий и действующих лиц. Палеонтологи же воссоздают скелеты исчезнувших животных всего по одной кости…