Читать книгу "SPQR V. Сатурналии - Джон Мэддокс Робертс"

Мы, Метеллы, – до мозга костей политические создания, но я – единственный член семьи, чье присутствие в Риме считалось политической помехой. Мое умение обзаводиться врагами было удивительным для человека, чуждого политическим амбициям. Люди, которым было что скрывать, нервничали, когда я находился рядом.

У городских ворот мы с Гермесом забрали наших лошадей и навьючили на одну из них наши скудные пожитки. Когда мы рысью пустились в путь, мой слуга так подпрыгивал в седле, что больно было смотреть. Естественно, я от души над ним смеялся. Сам я ездил сносно: еще совсем маленьким катался на кротких кобылах в наших сельских поместьях, а когда получил тогу взрослого мужчины, отец послал меня в цирк, чтобы меня тренировали всадники, галопом мчащиеся рядом с колесницами и подгоняющие квадриги. Такие тренировки сослужили мне добрую службу в Испании, потому что большинство партизан, за которыми мы гонялись в холмах, были конными. И все-таки я никогда не испытывал страсти к лошадям и всегда предпочитал смотреть с удобных трибун, как на них ездят верхом или правят упряжками профессионалы. Но все равно верховая езда лучше ходьбы или плавания по морю. Что угодно лучше плавания по морю.

Аппиеву дорогу, как и все остальные наши пути, поддерживали в прекрасном состоянии. То была старейшая из наших главных больших дорог. Отрезок между Капуей и Римом начал строить Аппий Клавдий Цек почти триста лет тому назад, да и остальная ее часть почти такая же старая, поэтому посаженные вдоль обочин тополя и кедры были величественными и раскидистыми. Гробницы у дороги, по большей части, были приятного простого дизайна, принятого в минувшую эпоху. Через каждые тысячу шагов попадался мильный камень с высеченным на нем расстоянием до ближайших городов и, как всегда, точным расстоянием до Золотого мильного камня на Форум Романум. Таким образом, римские граждане, в каком бы месте нашей империи они ни находились, всегда точно знали, как далеко они до центра римской общественной жизни. Непонятно почему, но мы считаем это утешительным. Может, потому, что когда странствуешь среди варваров, трудно поверить, что Рим вообще существует.

Нет более прекрасного и более прочного свидетельства могущества и гения Рима, чем наши дороги. Люди таращатся на пирамиды, у которых нет другой цели, кроме как служить вместилищами для трупов живших давным-давно фараонов. И эти же люди по всему миру могут пользоваться римскими дорогами – вот настоящее чудо. Варвары редко беспокоятся о том, чтобы мостить свои дороги, а если и делают это, то довольствуются тонким слоем тесаного камня, возможно, уложенного на тонкий слой гравия. Римские же пути сообщения больше похожи на уходящую вниз стену; иногда они погружаются на пятнадцать футов в чередующиеся слои булыжника, тесаного камня и гравия, чтобы крепко покоиться на земляном основании. Середина каждой римской дороги слегка приподнята, чтобы с нее могла стекать вода. Эти дороги опоясывают мир, прямые, как множество туго натянутых струн, пересекая долины и реки мостами изумительной работы, пробивая тоннели сквозь горные отроги, которые слишком велики для удобного передвижения. Какой еще народ когда-либо задумывал такие дороги? Они – чистейшее выражение уникальности Рима.

Ладно, мы научились строить дороги у этрусков, но мы строим их лучше, чем когда-либо делал тот народ. И уж точно строим их в таких местах, где этрускам это и не снилось.

Таким приятным мыслям я предавался, пока мы ехали в сторону Венузии. Я слишком долго жил среди чужестранцев и жаждал снова очутиться в великом Городе, пусть даже там и был Клодий.

Три дня езды привели нас в Капую. Этот красивый город, прекраснейший в Кампании, стоял среди самых богатых пахотных земель Италии. Подъехав ближе, мы услышали звон – это работали знаменитые бронзовщики Капуи. По всему городу стояли литейные и кузнечные мастерские, и стук молотов не прекращался. Все, сделанное из бронзы, от ламп до парадных доспехов, было сработано в Капуе.

Раздавался и лязг оружия. Не из-за войны – из-за тренировок. За стенами города находилось около десятка гладиаторских школ, потому что Кампания всегда была центром спорта. Римляне тоже любят гладиаторов, но в Кампании эта любовь сродни культу. Когда мы проехали мимо одной из школ, я вспомнил о школе Амплия, и меня осенила идея.

– Напомни мне, когда мы попадем в Рим, записать тебя в школу Статилия, – сказал я своему рабу.

– Ты ведь не собираешься меня продать? – встревоженно откликнулся Гермес.

– Конечно, нет, идиот, хотя в такой идее есть своя привлекательность. Но если ты собираешься хоть немного быть мне полезен, тебе лучше научиться самозащите. Теперь ты достаточно взрослый для тренировок.

Гермесу в ту пору было уже лет восемнадцать, и этот красивый юноша добился совершенства во всевозможных преступных мошенничествах. Закон не запрещал тренировать рабов, обучая их сражаться, и до сих пор не существовало законов, запрещающих рабу носить оружие, если тот находился за стенами Города и сопровождал своего господина.

– Гладиаторская школа, значит? – задумчиво переспросил Гермес.

Я видел, что ему понравилась эта затея. Он понятия не имел, какими трудными будут тренировки. Как и большинство юных парней, мой слуга считал жизнь гладиатора захватывающей и чарующей, не сознавая того, что несколько великолепных мгновений на арене в позолоченных доспехах с плюмажем – результат долгих лет работы, от которой трещат кости, под наблюдением крохотных глазок зверских надсмотрщиков, внедрявших дисциплину кнутами и раскаленным железом. Конечно, я не собирался тренировать его для арены, но он должен был выучиться в достаточной мере для того, чтобы остаться в живых в уличных драках и полуночных засадах, ставших нормой политической жизни Рима.

Оказалось, что мудрее проделать последний отрезок пути от Капуи до Рима по Латинской дороге. По пути мы останавливались в гостиницах или на виллах друзей и родственников.

Девять дней путешествия с частой сменой лошадей привели нас, перепачканных и с натертыми задницами, туда, откуда видны были стены Рима.

Глава 2

Отец поднял глаза от лежащих перед ним на столе свитков.

– Почему ты так долго? – спросил он.

То было его обычное приветствие.

– Погода, море, время года, несколько упрямых лошадей, все как обычно. Я тоже рад видеть тебя, отец, – ответил я.

Вообще-то он хорошо сохранился для своего возраста. Шрам, пересекавший его лицо и нос, казался глубже обычного, а кроме того, у него добавилось морщин и убавилось волос, но он выглядел таким же сильным и энергичным, как и всегда. Сделавшись цензором, отец достиг вершин римской общественной жизни, но это не успокоило его, не подтолкнуло к отставке. Он вел кампанию ради других членов семьи так же азартно, как всегда.

– Чепуха! Как и все сыновья, ты жаждешь получить наследство, – заявил он. – Сядь.

Я сел. Мы находились во внутреннем дворе городского отцовского дома. Стены не пропускали сюда ветер, и благодаря солнцу позднего утра тут было почти тепло.