Читать книгу "Я прошел две войны! - Владимир Першанин"

Гриша Чередник, один из лучших курсантов нашего выпуска, командовал умело и четко:

– Огонь гранатами!

Бойцы встряхивали заряженные РГД-33, и увесистые шестисотграммовые гранаты, кувыркаясь, летели в траншею. Мой третий взвод немного отстал: преодолевали покрытую льдом низину и склон, усеянный камнями. Когда до траншеи осталось метров семьдесят, я увидел первого финна.

Настойчивая пропаганда убедила нас, что мы сражаемся с наймитами империализма, фашистами-шуцманами из нацистского корпуса «Шуцкор», обманутыми солдатами из бедноты, и несем свободу финскому народу.

Обросший рыжей бородой финский солдат, ловко вскарабкавшийся на бруствер, не напоминал наймита или фашиста. Одетый в перепоясанный полушубок без знаков различия и овчинную шапку с кожаным верхом, он отчаянно матерился, вскидывая автомат «суоми» с дырчатым кожухом и круглым диском, очень похожий на наш автомат ППД-34.

– Курва русская… Молетов, Сталин нашу землю хотят!

Дальнейшее я не услышал. Бородач, прижимая автомат к плечу, водил стволом, опустошая емкий магазин на 71 патрон. Сноп огня, веер блестящих отстрелянных гильз, и оцепенение в предчувствии неминуемой смерти.

С такого расстояния он мог бы уложить и пять, и десять бойцов моего родного третьего взвода. Но нас спасло то, что финн недостаточно хорошо владел своим оружием. Тяжелый автомат, весом семь килограммов, ходил в его руках ходуном, выбрасывая сноп огня и шестнадцать пуль калибра 9,0 миллиметра в одну секунду.

Бородач выпустил диск меньше чем за минуту и торжествующе выругался напоследок, потрясая над головой автоматом. Я выстрелил в него дважды, но, видимо, промахнулся. На снегу лежал один из бойцов, зажимая ладонями живот.

– Степана убил, гад!

Автоматчик спрыгнул в траншею, а взвод прыжками бежал вперед. Снег был вытоптан, передвигаться стало легче. Высунулись несколько голов: в немецких касках, овчинных шапках, суконных кепи. Винтовочные выстрелы и торопливые очереди финского ручного пулемета опрокинули еще двух бойцов, но остальные красноармейцы уже сблизились с врагом, стреляя сверху вниз.

Возможно, я допустил ошибку, не дав команду забросать траншею гранатами. Но события разворачивались слишком быстро. Пока бойцы возились бы с гранатами, половину бы перебили ружейным и пулеметным огнем.

Красноармейцы прыгали в траншею. Этот дружный напор заставил часть финских солдат отшатнуться, чтобы избежать летящих сверху смертоносных штыков. Другие отбивали удары или передергивали затворы своих винтовок со сложенными штыками, иначе в траншее с ними не развернуться.

Несколько секунд я стоял на бруствере. Внизу разворачивался ожесточенный рукопашный бой, с криками и руганью на русском и финском. С треском ломались от ударов приклады винтовок, стучали редкие выстрелы, вскрикивали раненые.

Я спрыгнул вниз, как прыгал с обрыва в холодную весеннюю воду нашей реки. Финский сержант, отбив удар штыка, выстрелил из карабина в красноармейца. Это был выстрел в упор, который отбросил бойца к стенке траншеи. Обмякшее тело сползало на мерзлую землю, глаза невидяще закатились в подлобье. Другая пара глаз, из-под наползающей на лоб массивной немецкой каски, ловила каждое мое движение.

Финский сержант лихорадочно передергивал затвор карабина. Понял, что не опередит меня, и прыгнул, замахнувшись прикладом. Я успел выстрелить три раза подряд. Сержант падал на меня, не выпуская из рук оружия. Хотя удар частично утратил силу, окованный металлом затыльник обрушился на мое левое плечо, едва не сбив с ног.

Помкомвзвода Ходырев, смуглый, небольшого роста, владел штыком хорошо, и с маху вонзил его в живот финскому солдату. От удара слетела каска, я увидел светлые льняные волосы и широкоскулое, с нашими, русскими, чертами лицо.

Эта схожесть заставила меня невольно задержать взгляд на белокуром парне, а заминка в бою может мгновенно оборвать жизнь. Рослый солдат в серо-голубой шинели вскинул винтовку, но его опередил старший сержант Ходырев, успевший выдернуть штык и бросившийся на здоровяка.

Штык пропорол шинель, а пуля пронеслась в десятке сантиметров от головы, звонко врезавшись в ледяную стенку траншеи. Они сцепились, бросив бесполезное в эти минуты оружие – невысокий, но мускулистый и жилистый Миша Ходырев и рослый финский лесоруб, явно сильнее моего помкомвзвода.

– Уй-ее, арва! – рычал, перехватывая инициативу, финн, но ему мешала винтовка Ходырева, пробившая шинель и кожу на боку.

Она болталась, сковывая движения мощных рук. На помощь Ходыреву кинулся еще один красноармеец, но рослый финский солдат схватил рукой направленный на него штык и, согнув его, отбросил винтовку в сторону.

Я выпустил в него оставшиеся в обойме заряды. Затвор, лязгнув, отошел назад, показывая, что все патроны истрачены. Пока я перезаряжал свой ТТ, раненый финн, шатаясь, выбирался из свалки, понимая, что, несмотря на огромную физическую силу, его добьют. И он сумел уйти, хотя я видел, что как минимум две моих пули угодили в него.

Наша рота вытеснила финнов из первой траншеи. В горячке кинулись преследовать отступавшего врага, но выставленный заслон открыл довольно меткий огонь, Григорий Чередник приказал преследование прекратить и закрепляться в занятой траншее.

На участке нашего взвода мы насчитали пять убитых финских солдат. Бойцы рассказали мне, что тяжелораненых санитары быстро вывозили на деревянных лодочках-волокушах. Возможно, вывезли и часть своих погибших.

Из пятидесяти двух человек моего взвода погибли восемь бойцов, полтора десятка красноармейцев были ранены. В двух других взводах потери были несколько меньше. Рота в целом потеряла более двадцати человек погибшими и сорок с чем-то раненых.

Такие потери действовали угнетающе. Один бой – и едва не половина личного состава выбыла из строя. Погиб политрук, тяжело ранили командира роты, остались только взводные лейтенанты, принявшие свое первое крещение.

Григорий Чередник, мой старый товарищ, обходил позиции. Мы были с ним ровесники, закончили одно училище. Но, приняв на себя роту, он заметно изменился. Нет, он не заставил меня козырять и обращаться к нему по званию. В этом отношении Гриша не выпячивал своего превосходства.

Но когда я доложил потери взвода, он покачал головой и негромко заметил:

– Промедлил ты перед последним броском.

Я стал объяснять, что помешал скользкий склон и внезапно появившийся автоматчик, который открыл огонь длинными очередями едва не в упор. Будь на месте Чередника прежний ротный, он бы перебил меня и скорее всего отчитал на глазах у бойцов. Григорий выслушал доклад молча, достал папиросы, мы закурили.

– Много людей потеряли, когда ротного ранили, – сказал Чередник. – Пока суетились, на месте топтались.

– Ты молодец, Гриша. Под таким огнем роту сумел поднять.

– Тоже промедлил, – отмахнулся лейтенант. – Ждал, пока политрук команду даст. Ну ладно, первый рубеж одолели. Я у твоих бойцов трофейные автоматы видел.