Читать книгу "Три слова о войне - Евгений Лукин"

Глава седьмая

Карикатуры

С самолетов сбрасывали калек. Только не живых, а нарисованных. Они были изображены на листовках. Вместе с красивыми женщинами. Немецкие, русские, английские, американские листовки, — все они были похожи. В них говорилось о том, что пока ты проливаешь свою кровь на фронте, те, кто послал тебя на эту войну, спят с твоей женой. Роскошная женщина с вьющимися белокурыми волосами, в сладострастной истоме закинувшая голову, отдающая свое тело поцелуям американского джентльмена… Красивая, красочная картинка, вспышка радуги посреди войны. Надпись: «Джентльмены предпочитают блондинок». Но переворачиваешь листовку, и там уже никакой радуги, серый фон, безногий калека в военной форме — то, каким ты можешь стать на этой войне. И надпись: «Но блондинкам не нравятся калеки».

Некоторые листовки можно было читать как книги. Листовки-комиксы. Только в дрожь бросает от таких комиксов. В немецких листовках для американцев нарисованным людям давались имена. Богатый еврей Самуэль Леви, похотливый банкир, задирающий платье твоей жене, которая работает у него секретаршей за 60 долларов. Вот они лежат вместе…Банкир с сигаретой в зубах, читающий газету, и рядом с ним — твоя уставшая жена, уснувшая после того, как ей после долго рабочего дня пришлось удовлетворять похоть Самуэля Леви, делающего капитал на войне.

На следующей картинке зловещего комикса — муж, безногий калека, которого случайно встречает вышедшая из машины Самуэля героиня листовки. «Теперь она знает, за кого воюет ее муж и все остальные». Немцев хотели убедить, что пока они на фронте, спят как раз с их женщинами. Вот рука эсэсовца, того, кто остался в тылу, лезет под платье женщины, закрывшей глаза. Ее грудь уже обнажена, и он похотливо любуется ею из-под очков. Большая, жирная рука, срывающая ее чулки. «Для нас на фронте — смерть и тревоги. Нашими женщинами пользуются другие», — авторы листовки говорили от имени всех немецких солдат, «разделяя» с ними беду прелюбодеяния их жен. Чтобы заставить вернуться домой ревнивых солдат, враги изображались на листовках как обманутые герои. Вот немецкий солдат в окопах, нарисованный русским художником. Красивый, мужественный, полный гордой силы, а на другой части листовки его жена и насилующий ее тыловой эсэсовец, похожий на жабу. Которого за штанину пытается оттащить маленькая девочка — дочь погибающего бесславно солдата. Война становилась все более ожесточенной. Слишком у многих дома остались жены. И ревность приводила в ярость больше, чем вражеские пули. Солдаты всех армий торопились убить врагов, чтобы вернуться домой. И узнать: — правда ли их жены изменяют им.

Глава восьмая

Ребенок

Йозеф чувствовал себя неуютно в присутствии Вернера. Вернер знал русский язык, а без него с Людой можно было обойтись только ночью. Когда говорит тело, слова не нужны. Вернер засмеялся перед тем, как перевести то, что услышал.

— Она просит, чтобы ты оставил еще шоколада. Говорит, что если у нее родится ребенок, то она хочет, чтобы он попробовал такого шоколада. Обещает, что будет беречь его для ребенка. И еще она спрашивает, — тут Вернер погрустнел, — можем ли мы не уходить. Она боится.

— Нет. Скажи ей, что мы не можем остаться. И еще… скажи ей, что я… Скажи ей что-нибудь хорошее. Объясни, что это приказ, я не могу остаться. Но здесь больше нет большевиков. Ей нечего бояться.

Людин ребенок родится за два месяца до «освобождения поселка от немецких захватчиков», хотя управлять им будут уже не немцы, а те жители поселка, которых они назначили. Обезумевшая от страха женщина станет кричать, что ненавидит своего ребенка — это «немецкое отродье», что ее снасильничали, и на глазах собравшихся односельчан размозжит ему голову камнем. За ребенка никто не решится вступиться, потому что все будут знать, что это дитя, прижитое от фашиста.

Саму Люду расстреляют в тот же день. И только немецкий шоколад, который она берегла, не пропадет.

Глава девятая

Пластинка

Лени подарила на день рожденья Эльзе джазовую пластинку. Когда-то у Лени был парень, Вилли, он принадлежал к свингующей молодежи, ходил в спортивном клетчатом пиджаке и со свернутым зонтиком под мышкой. Зонтик не от дождя, а вместо униформы. Они с Лени расстались еще до войны. Недавно она узнала, что его убили на фронте. Наверное, Лени не хотела, чтобы ей напоминала о нем старая джазовая пластинка.

— Но…Лени, — растерялась я, — эту музыку ведь не рекомендуется слушать. И Эльза еще слишком маленькая для нее. Джаз, как и любую иностранную музыку, слушать сейчас опасно. По радио передавали, что свингующих надо сажать в концентрационные лагеря.

Лени взяла обратно из рук Эльзы пластинку.

— Я тебе потом подарю что-нибудь другое, — сказала она.

Наверное, Лени испугалась, что девочка может сказать, кто подарил ей такую пластинку. Потом, когда Лени ушла, я видела через окно, как она ломает ее и топчет ногами. А ведь эту пластинку ей подарил Вилли. Я представляю, как они слушают эту музыку вдвоем. Наверное, они целовались под нее.

Глава десятая

Вши

Безумие войны сказывается во всем. В эти сумасшедшие дни и вши могут стать предметом торговли. Командующий германской армией, прибывший с инспекцией, сказал раненым солдатам в палате: «Вам сегодня дадут по сигарете за каждую вошь, от которой вы избавитесь». Чтобы получить сигареты, солдаты просили вшей у других солдат, в соседних палатах, куда не зашел командующий. В тот день вши были в цене. Некоторые решались на воровство. Странное, страшное время — когда у тебя могут украсть даже твоих вшей.

Глава одиннадцатая

Зоопарк

Я обещала Эльзе, что если она выздоровеет, то мы поедем с ней в зоопарк. Мы были с ней там в прошлом году, и я сказала, что все животные, и особенно так понравившийся Эльзе бегемотик, скучают без нее и хотят, чтобы Эльза поскорее выздоровела и пришла к ним.

— Они правда без меня скучают? — спросила меня сестренка.

— Правда. Очень, — и я изобразила плачущего бегемота.

Эльза засмеялась.

Когда она выздоровела, мы пошли в зоопарк. В тот день сестренке приснился сон, в котором все звери пришли к нам в гости. И я, слушая веселый Эльзин рассказ, не думала, что сон ее окажется пророческим. Пройдет полтора года, и одна из тех бомб, которые сбрасывают на наш город, угодит в зоопарк. Из своих клеток выбегут звери. Тигры, гепарды, бегемоты будут разгуливать среди руин Берлина. Все поменяется местами. И они будут смотреть на нас, как на диковинных зверей ужасающего зоопарка, запертых в клетках всеобщего безумия.

Глава двенадцатая

Письмо

«Ваш сын, — писал Йозеф родителям Вернера, — отдал жизнь за фюрера и родное отечество. Он сразу скончался и не испытывал никаких мучений. Он принял свою смерть мужественно. Каждый из нас восхищается его героизмом». Йозефу хотелось, чтобы родители Вернера гордились своим сыном. И чтобы они никогда не узнали, в каких муках он умирал, как звал на помощь, не мог сдержать слез, как он кричал, что ему страшно. Но он все равно умрет героем. Хотя бы для своих родителей.