Читать книгу "Кругосарайное путешествие: рассказы - Татьяна Стамова"

– А чё это вы? А мы так не договаривались!

– Как?

– А вот так! Видели ваши рожи у Серого на четвёртом этаже.

– Не… всё, я пошёл! – Смачный плевок в сторону. Это Вовка-толстый.

Не договаривались прятаться в подъездах. Но соблазн был велик, и время от времени кто-то да и прятался. А там можно было завернуть к кому-нибудь домой и, ухмыляясь, смотреть из окна, как «казаки» очертя голову бегают по окрестным дворам.

Но вот «манёвр» раскрыт. И все мрачно расходятся.

Остались четверо: Тим, Женька, Юрка и Юлик Хонта (ну да, Хонта, – отец у него не то грек, не то испанец).

– Айда на Брехóвку! – присвистнул Тим. Его сестра ничего не сказала, потому что она всегда была с ним, куда бы его ни повело. Юрка и Юлик не возражали: время было ещё детское и расходиться никому не хотелось. Они по очереди протиснулись между двух слегка отогнутых прутьев ограды, отделявшей двор от задворков, и побежали к гаражам.

«Бреховка!» – при этом слове сердце начинало биться быстрей и жизнь наполнялась приятным смыслом.

Брехóвка находилась в тупике, и мало кто знал о её существовании.

Юлик, например, не знал. Он вообще не принадлежал к их компании. Так, иногда появится и исчезнет. За гаражами была глухая серая стена с небольшой пристройкой – метра три высотой. Возле самой стены к нижней части наклонной жестяной крыши приставлена широкая доска.

Юрка легко, по-обезьяньи взбирается по доске и, взбежав по гремящей жести, садится, по-пижонски скрестив длинные ноги. За ним вскарабкивается Женька. За ней тенью взлетает Тим. Теперь – очередь Юлика.

«Не полезет, – подумала Женька. – Так просто увязался, из любопытства».

Юлик был похож на какого-то дурацкого принца. Долговязый, неуклюжий, нереально крупные и нереально светлые кудри, глаза большие, голубые, и в них детское, недоумённое выражение, как будто он никак не может понять, куда попал.

Пока они оглядывают сверху окрестности, нет ли поблизости разъярённых «гаражников», он начинает «восхождение»: встал на доску боком и, держась одной рукой за стену, продвигается вверх медленными приставными шагами. Дальше присел и, вцепившись в доску, не карабкается, а почти ползёт на четвереньках. В глазах чуть ли не отчаянье – как будто под ним бездонная пропасть.

Тим фыркнул. У Женьки мелькнула мысль протянуть руку, но она удержалась. И правильно сделала: вот он уже на крыше.

Хорошо, что Юрка этого не видел, а то бы уж высказался, как он умеет.

Прямо напротив пристройки и метрах в полутора от неё стоял молодой тополь с горизонтальной веткой – что твой тренер с поднятой рукой. Нужно было, хорошо рассчитав, прыгнуть и повиснуть на этой ветке, как на турнике, а потом на руках дойти до ствола и спуститься по нему вниз.

Плёвое дело! – отсюда и Брехóвка – Юркино, кажется, выражение.

– Эй, – окликнул Юлика Тим. – Смотри, мотай на ус. Ща тоже прыгнешь.

Юрка уже стоял на краю. Он согнул ноги, попружинил немного на месте и прыгнул. Это было красиво!

Покачался на двух руках, потом отпустил одну и сунул палец в рот, изображая обезьяну. Это была его «коронка».

Через несколько секунд он уже съезжал по стволу и небрежно, напоказ отряхивал с себя пыль.

– Ну чего, прыгай? – галантно предложил Тим Юлику. Но тот стоял, виновато склонив голову, и не сделал ни шагу.

– Ладно, тогда учись. – Тим деловито подошёл к краю, зыркнул исподлобья на ветку и прыгнул. На Брехóвку они с Женькой наведывались часто, и у него всё уже было рассчитано и выверено.

Прыжок как прыжок, безо всяких Юркиных выкрутасов.

– Женька, давай!

Женька краем глаза покосилась на Юлика и стала возле края. Тополиные почки уже начинали распускаться и пахли изо всех сил.

Ещё пахло весенней землёй, небом и жареной картошкой, которую кто-то делал или уже ел на ужин. Она вдохнула в себя всё это и прыгнула. Сердце как всегда сладко ёкнуло – есть!

Она повисела пару секунд, чтобы перевести дыхание и собраться с силами, и пошла на перехватах к стволу. Совсем ещё недавно всё это давалось ей с натугой, а теперь она гордилась своей лёгкостью.

Тим с Юркой стояли в стороне и о чём-то болтали. Она тоже отряхнулась и подняла глаза.

– Давай! – крикнула она. – Знаешь, здорово!

«Принц» стоял и смотрел куда-то в сторону. Как будто их тут и не было.

– Ждать мы его будем, что ль? – буркнул Юрка. – Спрыгнет, не маленький, пошли.

И они пошли. Были уже сумерки.

Тим небрежно обернулся – стоит, тупица! Женька до гаражей обернулась два раза. Он так и стоял в той позе, глядя неизвестно куда.

От гаражей Юрка пошёл домой (он жил рядом в переулке), а они с Тимом во двор (их дом был во дворе).

Во дворе Оксанка с какой-то своей школьной подружкой играла в классики.

– Тим, я ещё поиграю, – сказала Женька.

– Давай! – Он хлопнул тяжёлой парадной дверью и исчез.

Женька повернулась и рассеянно поплелась назад к Брехóвке. Она ещё от гаражей увидела – сидит. На краю, обхватив руками колени, лицом к тополю. Как будто дремлющая птица. Подойдя ближе, она заметила, что доска валяется на земле.

– Чего делаешь? – спросила она.

– Радуюсь жизни.

– Гм… И долго ещё будешь радоваться?

Он не ответил.

– А почему доска лежит?

Он замялся: – Упала…

Она подошла к стене и, поднатужившись, поставила доску в прежнее положение.

Уже успело немного стемнеть.

– Ну ладно, – сказала она неуверенно. – В общем, как знаешь. Ну ладно, пока.

В ладони у неё сидела заноза. Она зашла за гараж и встала за углом.

Место для наблюдения было хорошее.

Ждать пришлось не долго. Он поднялся, сутулясь, подошёл к доске и с силой пнул её ногой. Доска поехала и с шумом грохнулась на землю. Он повернулся и медленно подошёл к краю крыши. Женька как будто почувствовала его взгляд – тяжёлый, резкий. В нём больше не было никакого недоумения. В следующий момент он прыгнул.

С секунду продержался на одной руке и рухнул.

У неё опять внутри ёкнуло, но очень противно. Он лежал под деревом на боку, а она стояла за этим дурацким гаражом и не могла двинуться с места. Потом он начал вставать. Встал на колено, покосился на ободранный локоть, приложил руку к щеке.

Теперь он стоял к ней в профиль. Посмотрел на крышу, потом – на дерево. Вдруг по лицу его поехала улыбка. Она была ослепительна, словно только что родившийся месяц. И Женька почувствовала, что тоже улыбается.