Читать книгу "Проклятие палача - Виктор Вальд"

Это единственная болезнь, с которой рождается человек, и единственная болезнь которую он может вылечить собственной волей. Следует только обратиться к Господу за помощью!

Но…

Упавший встает и идет, плачущий вытирает слезы и смеется, нашедший воду – пьет, сорвавший плод – насыщается. Ущербность человеческая благодарна за это самому человеку. И гордыня распирает его. И желает он поступать не во благо душе, а в усладу тела, забывая главный закон бытия – Как делал я, так и мне воздал Господь!

Это есть сущность всего…

Глава первая

– Чума тебя проглоти, проклятая Венеция!

Эти слова стоили того, чтобы выкрикнуть их в полный голос, но жизненный опыт, осмотрительность и (чего греха таить) мудрость Джованни Санудо приглушили их до едва различимого шепота. Парчовые занавеси балдахина на корме галеры это не толстые стены родового замка. Но и там, на острове Наксос, окруженном островами собственного Архипелага, он не позволил бы себе такую непростительную ошибку. Не позволит этому свершиться и на борту собственной галеры. Ведь самые большие уши на земле у дожа Венеции. Они даже больше чем у Папы Римского!

И все же он огляделся.

На море едва опустилась темень. Его свита, воины, гребцы и слуги спали. Или, по крайней мере, делали вид, что спали.

Так им велел Джованни Санудо – герцог Наксосский!

Только на носу галеры, прижатые к фальшборту лежащими на боевой платформе арбалетчиками, стояли несколько человек и смотрели туда, куда, скрепя зубами, бросал свой взгляд Джованни Санудо. Эти люди еще не осознавали, куда их направил венецианский сенат, и еще, пока, не знали, как суров и скор на сильную руку герцог.

Прибывшие с герцогом люди об этом хорошо осведомлены, и поэтому даже не смеют поднять головы. Хотя и им ой как хочется взглянуть на впечатляющее зрелище – огромный костер на глади необычайно тихой лагуны.

Джованни Санудо допил бокал великолепного вина своей родины, еще раз взглянул на пожарище и, вздохнув, уткнулся подбородком в широкую грудь.

– Вина, – едва шевельнул губами герцог, и в тот же миг в его руке оказался другой бокал, до краев наполненный волшебным напитком.

Джованни Санудо мутно посмотрел на скользнувшую голову мальчонки, подавшего вино, и уставился на бокал. Тяжелое венецианское стекло играло в его руке множеством веселых огоньков. Как какой-то огромный бриллиант, бокал отсвечивался гранями, наполненный внутренним огнем крепкого вина и повисшими на его краях искорками. Только внутренний огонь звал и подмигивал герцогу, а искорки приводили его в бешенство. Ведь эти искорки, несмотря на огромное расстояние, умудрялись отсвечивать проклятый костер.

«Проклятый бокал. Проклятые венецианцы», – опять прошептал Джованни Санудо и, несмотря на винную тяжесть в теле, приподнялся с роскошного кресла.

Ничего не изменилось. Ни одна голова не поднялась, ни одно тело не шелохнулось. Вот только эти венецианцы на носу галеры, все никак не находили себе место на досках платформы и продолжали стоять. А еще за высокой, богато украшенной резьбой и позолотой, спинкой кресла, в полном вооружении стояли два его ангела хранителя. Их имена – Арес и Марс.

Джованни Санудо ухмыльнулся. Крепкое вино разогрело кровь и призывало к веселию. Или к обратному проявлению своей силы – к философии. Но на поминках горящего корабля не приличествует скалить зубы. А философия… Ну, какая философия может родиться в голове, глядя на этих двух огромного роста, дышащих смертью воинов. Разве что ухмыльнуться собственному сравнению и выдумке.

Арес – бог войны у древних греков. Марс – его копия, только у римлян. А он их сравнил с ангелами. Ангелы верные слуги Господа. А тот гневается, когда людишки вспоминают о каких-то древних богах, которых никогда и не было. Просто Джованни Санудо от любопытства и склонности к учености знает многое. Его острова хранят память веков о мудрых греках и о предприимчивых римлянах. Поэтому он знает и о древних богах войны. Знает почти все. И даже о потомках этих богов.

Только у его собственных, названных им самим, Ареса и Марса потомков, как и у их господина, не будет. И никто о них ничего не узнает, кроме того, что они преданы Джованни Санудо, как выкормленные собственными руками псы. И даже больше. А почему? Но это уже не философия. Это уже тайна. А больше всего на свете герцог любит тайны. Наверное, так же как самого Господа Бога. А еще золото, вино, и оружие. А еще…

Еще Джованни Санудо до беспамятства любит свои галеры. И никакое вино не в силах унять его боль при виде пылающей «Афродиты». Даже за тысячу шагов от проклятого костра Джованни Санудо слышит, как стонет от боли огромная килевая балка, как кричат шпангоуты и рыдают доски обшивки. А еще мачты, паруса, канаты, весла… Вот только безмолвствует огромный герцогский флаг из дорогущего пурпурного шелка, да множество любовно вырезанных из ливанского кедра фигур тритонов, русалок, морских чудовищ, дельфинов и черепах, что в изобилии украшали галеру. И совсем в безмолвии капает с них в холодные воды венецианской лагуны позолота.

Да, умеет мстить Венеция!

«И почему чума вас всех не сожрала, проклятые венецианцы?!»

Джованни Санудо вновь ухмыльнулся. Он проклинал тех, кем в сущности был сам. Как не крути, и как ни мудрствуй, но он сам был венецианцем, как его отец, дед и великий предок Марко Санудо, который сто пятьдесят лет назад отнял у ромеев[1]Кикладские острова в самом сердце Греческого моря[2]и провозгласил себя герцогом Наксосским.

Герцог попытался удобно устроиться в кресле, но сегодня даже мягкое сиденье не радовало его. Роскошное кресло, превосходной венецианской работы раздражало его тело. Как и великолепный бокал из превосходного венецианского стекла. Удивительного стекла. Сказочного стекла со многими удивительными свойствами. Поговаривали даже о том, что если в бокал из такого стекла капнуть яда, он рассыплется на мелкие кусочки.

О, как желал Джованни Санудо, чтобы на его островах изготовлялось это стеклянное великолепие. Это была его страстная мечта. Тогда бы он стал баснословно богат. И счастлив! Тогда можно было бы оставить множество суетливых и опасных дел, которые, впрочем, сделали герцога наксосского богатым человеком. Но не настолько богатым, чтобы быть счастливым.

Но Венеция умела хранить свои тайны и секреты. Никто из тех, кто не был назначен к тому сенатом Венеции, не смел ступить на остров Мурано под страхом немедленно казни. Только на этом острове (одном из более ста островов, на которых располагалась сама Венеция) в день и в ночи пылали печи стекольщиков, и совершалось чудо рождения стекла и зеркал. Но Джованни Санудо найдет способ проникнуть на охраняемый как зеницу ока остров и похитит его тайны. Он был уверен в этом…

Впрочем… Еще в полдень он был уверен в том, что ныне пылающая «Афродита» отплывет на зоре рядом с его флагманской галерой. Отплывет, нагруженная оружием, припасами, воинами и золотом, с тем, что с готовностью предоставит герцогу Венеция.