Читать книгу "Самая темная чаща - Холли Блэк"

Но тогда это казалось неплохой идеей.

– Спасибо, – чуть громче повторила она, кивая, и собралась отвернуться.

– У тебя новый свитер? – Унылая улыбка Робби как будто говорила: он знает, как это мило, что он заметил обновку, и что последнее слово всегда остается за «хорошим парнем».

Смешно, но Роб не проявлял к ней абсолютно никакого интереса, пока она сама его не подцепила. Как будто, соединив свои губы с его – и окей, проявив в этом определенное мастерство, – она превратилась в какую-то жестокую богиню любви.

– Новый, – вновь кивнула она. Рядом с Робби Хэйзел чувствовала себя бессердечной, и он явно был о ней такого же мнения. – Ладно, увидимся.

– Ага, – протянул он.

И тут – в тот миг, когда еще можно было просто уйти – девушку захлестнуло чувство вины, и она сказала то, чего не должна была говорить и за что упрекала себя всю оставшуюся ночь:

– Может, попозже встретимся.

В его глазах зажглась надежда, и Хэйзел слишком поздно поняла, что ее слова прозвучали для парня как обещание. Но теперь единственное, что она смогла придумать – это удрать к Джеку и Картеру.

Джек – ее детское, наивное увлечение – явно удивился, когда она к ним примчалась. Это было странно, ведь его почти никогда не удавалось застать врасплох. Как однажды сказала мама Джека: он слышит гром раньше, чем сверкнет молния.

– У нашей милой Хэйзел, как омуты, глаза. Лишь парня поцелует – и он сойдет с ума, – пропел Картер. Иногда он вел себя, как редкостный придурок.

Картер и Джек выглядели почти одинаково: черные вьющиеся волосы, янтарные глаза, темно-коричневая кожа, пухлые губы и широкие скулы, которым завидовали все без исключения девушки города. Однако близнецами они не были. Джек был подменышем – подменышем Картера, – которого оставили укравшие его феи.

Фэйрфолд – странное место. Он расположен точно в центре Карлингского леса, кишащего существами, которых дедушка Хэйзел называл Зеленушками, а мама – Этими Самыми или Воздушным Народцем. Встретить здесь черного зайца, плавающего в ручье (хотя, как правило, зайцы – не большие охотники до купания), или олениху, на бегу превращающуюся в девушку, – обычное дело. Каждую осень местные оставляют часть урожая яблок жестокому и своенравному Ольховому королю. А каждую весну для него плетут цветочные гирлянды. Горожане знают, что в самом сердце леса таится чудовище: оно заманивает чужестранцев криками, похожими на женский плач. Пальцы его – словно ветки, а волосы – мох. Оно питается горем и несет погибель. Выманить его можно, спев особую песню: хорошие девочки отваживаются шептаться об этом, лишь когда идут друг к другу с ночевкой. А еще в кольце камней, где растет боярышник, можно поторговаться за сокровенное желание: в полнолуние повязать клочок своей одежды на ветку и подождать кого-нибудь из Народца. В прошлом году Дженни Эйхман отправилась туда и пожелала поступить в Принстон, пообещав феям заплатить любую цену. Желание исполнилось, но ее маму разбил инсульт, и она умерла в тот же день, когда из университета пришло письмо.

Вот почему – из-за исполнения желаний, рогатого мальчика и других странных вещей – городок посещают так много туристов, хотя сам он до того мал, что начальная и старшая школы расположены в одном здании, а чтобы купить новую стиральную машинку или прогуляться по торговому центру, приходится ехать за тридевять земель. Другие города могут похвастаться огромным мотком бечевки, гигантской головкой сыра или исполинским стулом. Где-то есть живописные водопады, мерцающие сталактитовые пещеры или летучие мыши, спящие под мостом[1]А в Фэйрфолде – мальчик в стеклянном гробу. И Воздушный Народец.

Для которого туристы становятся легкой добычей.

Возможно, феи решили, что родители Картера из туристов. Его отец действительно был родом из другого города, а вот мать – нет. Она поняла, что ее ребенок украден, в ту же ночь, но прекрасно знала, что делать: на сутки отослала мужа из дома и пригласила соседок. Они испекли хлеб, накололи дров и наполнили старую глиняную миску солью. Затем, когда все было готово, мама Картера нагрела в очаге кочергу.

Та накалилась докрасна, но этого было мало. Лишь когда металл побелел от жара, мать Картера прижала самый кончик кочерги к плечу подменыша.

Младенец завопил от боли – так громко и пронзительно, что в окнах на кухне лопнули стекла.

Запах был, как будто в костер бросили пучок свежей травы; на коже ребенка вздулись красные волдыри. С тех пор у него остался шрам – Хэйзел видела его прошлым летом, когда они с Джеком, Беном и Картером пошли купаться. Рубец, правда, вытянулся, но никуда не делся.

Обожженный подменыш звал свою мать. Через секунду на пороге возникла женщина со свертком в руках. По рассказам, она была худой и высокой, с коричневыми, как осенние листья, волосами, кожей цвета древесной коры и глазами, то похожими на расплавленное серебро, то желтыми, словно у совы, то тускло-серыми, будто камни. Принять ее за человека было невозможно.

– Вы не смеете забирать наших детей, – сказала мама Картера – по крайней мере, так рассказывали, а Хэйзел слышала эту историю бесчисленное множество раз. – Не смеете похищать нас или насылать на нас болезни. Так было не один десяток лет, так должно оставаться и впредь.

Фея даже немного отступила и молча протянула украденного ребенка – тот мирно спал, завернутый в одеяло, словно и не покидал своей колыбели.

– Возьми, – только и сказала фея.

Мама прижала Картера к груди, жадно вдыхая его кисловато-молочный запах: она рассказывала, что одного Воздушный Народец подделать не может – другой ребенок пах не так, как Картер.

Фея протянула руки – забрать свое плачущее дитя, но соседка, державшая его, отступила назад.

Мать Картера преградила ей дорогу.

– Ты не получишь его, – возразила она, передавая своего ребенка сестре и беря железные опилки, бузину и соль, чтобы защититься от магии феи. – Если ты обменяла его, пусть даже и на час, то не достойна называться его матерью. Я воспитаю их обоих, и пусть это послужит вам наказанием за нарушение данной нам клятвы.

На это фея ответила голосом, подобным ветру, и дождю, и шуршанию сухих листьев под ногами.

– Не вам нас поучать: у вас нет ни власти, ни права. Отдайте моего ребенка, и я благословлю ваш дом, а если ослушаетесь…

– Катись к чертям со своими угрозами! – ответила мама Картера, как утверждает всякий, кто когда-либо рассказывал эту историю. – Проваливай подобру-поздорову!

Вот так, несмотря на то, что кое-кто из соседок ворчал – мол, женщина напрашивается на неприятности, – Джек вошел в семью Картера, стал его братом, а потом лучшим другом Бена. Все так привыкли к Джеку, что никто больше не удивлялся его остроконечным ушам, глазам, порой сияющим серебром, и умению предсказывать погоду лучше любого метеоролога.