Читать книгу "X20 - Ричард Бирд"

Уолтер сидит в своем любимом кресле под забранной в рамку афишей с изображением Пола Хенрида и Бетт Дэвис в фильме “Вперед, путешественник”. Он курит трубку, невозмутимый, как индейский вождь, и вглядывается в сердцевину своих воспоминаний.

Он уже спросил меня, чем я занимаюсь.

— Пишу, — сказал я.

— Что именно?

— Да так, всякое.

— Зачем?

— Отвлекает. Да и руки заняты. Сам понимаешь.

— А я вот решил заскочить. Посмотреть, как ты тут.

— Ничего.

Мои легкие съеживаются, а сердце начинает болеть — я почти задыхаюсь от неутоленного желания.

— Оказалось намного проще, чем я думал.

Но Уолтер не слушает. Он разглядывает комнату.

— Когда ты в последний раз выходил?

— На похороны.

— А. Что ж, тогда все понятно.

Родители провожали меня в университет так, словно я отправлялся в одиночное кругосветное плавание, хотя уж они-то прекрасно знали, что мир плоский. Он всегда был плоским, в их жизни он всегда был плоским. Обнявшись, они стояли в дверном проеме, размахивая воображаемыми платочками.

Вдруг, сам того не желая, я понял, что мне их не хватает.

В своих еженедельных письмах мать почти не пользовалась точками. В основном она ставила восклицательные знаки! Стало быть, она открыла, что события ее жизни можно сделать восхитительными, прибегая не к преувеличениям, спиртному или наркотикам, а всего-навсего к пунктуации.

Опасаясь, что в университете я с теми же целями начну курить, она часто слала мне предостерегающие газетные статьи. К ее письмам цветными пластмассовыми скрепками были пришпилены аккуратно вырезанные колонки из “Дейли экспресс” или “Гардиан”, а порой из “Космополитен”.

Ожидалось, что около половины курильщиков умрет от заболеваний, связанных с курением.

Сто десять тысяч преждевременных смертей в Англии вызваны курением.

У курильщиков возможность подхватить рак легких подскочила на 980 %.

Я читал бесконечные колонки с процентами опасности и узнавал из них равную и равноценную меру страха родителей, всегда опасавшихся худшего. В своих редких письменных ответах — и всегда по телефону — я заверял мать, что все еще не курю и начинать не собираюсь. Повторение этого обещания превратилось в ритуал, в привычку, которую нелегко побороть. Более того, это превратилось в простой и ненавязчивый способ сказать ей, что я ее люблю.

Несмотря на то что сам я не курил, я вскоре обнаружил, что общество курильщиков мне симпатично. Это было какое-то сопротивление по доверенности, каждая прокуренная комната — мгновение пассивного сопротивления. Особенно меня впечатлял Джулиан Карр, который курил до завтрака и во время еды и умел зажигать спички в сложенных лодочкой ладонях, как Хамфри Богарт в Париже в фильме “Касабланка”. Я ссужал его сахаром и отдавал ему последний ломтик бекона. Когда у него кончались спички, я разрешал ему прикуривать от раскаленных прутьев моего электрообогревателя.

Я узнал, сколько у него братьев (один старший) и сестер (одна старшая). Он говорил, что у него было счастливое детство, и это казалось правдой. В школе он потерял девственность в четырнадцать лет, и его избрали капитаном команды по регби. Он продавал марихуану девочкам-пятиклашкам. Он читал Джеймса Джойса. Я отдавал ему последнее яйцо.

В ответ он приглашал меня на вечеринки, куда приглашали его, а это были лучшие вечеринки. Там были самые большие бочонки пива, самая громкая музыка и самые светловолосые девчонки, многие из них иногда возвращались в его комнату и тихо курили сигареты до самого утра.

Так я встретил Люси Хинтон. У которой были черные волосы.

Вздрогнув во сне, наполненном перебежками и сдавленными приказами быть начеку в окопах Первой мировой, Уолтер внезапно просыпается и опрокидывает треугольную пепельницу, пристроенную на подлокотнике его кресла.

Я говорю ему, что все в порядке. Успокаиваю его. Подбираю пепельницу и отдаю ему.

— Я видел сон, — говорит он.

— Надеюсь, что так. Было бы неприятно думать, что ты стареешь.

— Я когда-нибудь рассказывал тебе, — говорит он, — о зеленом кисете из обезьяньей кожи, который я потерял во время охоты на кабанов в лесу при Компьене в 1903 году? Мне было всего тринадцать.

Но говорит он это без особого воодушевления, не так, как раньше, а леса при Компьене помнит без всяких рассказов, в одиночестве ступая в обширный огражденный заповедник своего прошлого.

Помимо прочих достоинств Уолтер обладает самой большой коллекцией сигаретных карточек во всем графстве. Иногда я прошу разрешения взглянуть на какой-нибудь определенный набор (“Короли и королевы Англии”, например, или “Великие оперные истории”) как на источник быстрой и всегда достоверной исторической справки.

— Ты беременна, — сказал я.

— Именно, чтоб меня.

Люси Хинтон лежала на полу под занавешенным окном комнаты Джулиана Карра в мужском общежитии корпуса имени Уильяма Кэбота. Ее плечи и голова опирались на бежевый пуфик Джулиана, одета она была в джинсовый сарафан для беременных, который застегивался спереди большими черно-белыми пуговицами с эмблемой инь-янь. Ее сцепленные руки покоились на выпуклом животе. За узенькую налобную повязку из бисера было заткнуто одинокое перо.

— Трудно шевелиться, — сказала она, — что неудивительно.

У нее был грудной голос с ленцой, вроде кода, который, как показывала расшифровка, всегда оказывался тихим мурлыканьем песни “Привет, малышка” — послание, которое ее беременное тело изо всех сил старалось приглушить. Походило на какую-то бессмыслицу, будто она говорила на двух языках одновременно.

Я сидел на кровати и смотрел на нее, не обращая внимания на Джулиана, который перебирал свою музыкальную коллекцию в поисках последнего альбома Сюзанны Веги. Вместо подушки он использовал голову от костюма гориллы: верхнюю часть расстегнул и спустил, открыв футболку с надписью “Бьюкэнен силверстоун спектакьюлар” на спине. Он дышал глубоко и ровно.

Я был наряжен врачом: белый халат, фонарик на лбу и стетоскоп на шее.

— Пни-ка мне его сигареты, — сказала она. — До смерти хочется курнуть.

Сигареты Джулиана лежали на полу у моих ног.

— Какой срок? — спросил я. — Сколько еще осталось? — За сигаретами я и не подумал потянуться. — Я имею в виду — сколько еще до родов?

— Давай посмотрим на это так, — сказала она. — Я хожу на вечеринки, где собираются одни студенты-медики. Так что там насчет сигарет?

— Ты же не собираешься закурить?

— А почему нет?

— Курение во время беременности может привести к повреждению плода, преждевременным родам и низкому весу новорожденного.