Читать книгу "Сказки Мирраславы: Для взрослых и детей - Мирраслава Тихоновская"

«Потерялся!» – подумал Барклай, приветственно завиляв хвостом. Его морда растянулась в радостной улыбке. Он знал, что если уж Фёдор нашёлся, то теперь с ним всё будет в порядке. Но Фёдор этой встрече был не рад.

«Услужливый дурак – э… хуже горькой редьки!» – мелькнуло в его голове. Фёдор изловчился и со всей силы больно-пребольно ущипнул Барклая за его влажный кожаный нос. У Барклая от боли посыпались искры из глаз. А от обиды – слёзы. Он же хотел спасти заблудшего гуся!

Вот так и мы частенько пытаемся кому-то помочь, кого-то спасти, когда нас не просят.

Пока Барклай осмысливал полученный урок, Фёдор, грозно шипя и пятясь, стал удаляться, всем своим видом показывая, что в помощи не нуждается. Обиженный Барклай поплёлся домой.

«Будем надеяться, что он меня не „заложит“», – подумал Фёдор и поспешил скрыться в перелеске. На глаза ему попались ягоды земляники, он попробовал, ему понравилось. Вечерело, и Фёдор решил заночевать в небольшой ямке под ёлкой. Уютно устроившись, он прикрыл глаза. Ночь укрыла его своими крылами. Сладкие мечты и надежды снились ему в эту ночь.

Под утро Фёдор тронулся в путь. Чётко двигаться в нужном направлении было опасно. На просторах, ранее принадлежавших лесному зверью, раскинулись коттеджные посёлки. Кругом загородные дома, высоченные заборы. Бедное зверьё оттеснили в дремучие леса. Изредка пробежит какой-нибудь очумелый заяц, неправильно рассчитавший свою траекторию.

Нравы обитателей элитных домов были известны Фёдору лучше звериных. Подвыпившая братия, вооружённая самым современным оружием с оптическим прицелом, могла прямо из окна ради забавы подстрелить его. Понимая эту опасность, он, завидев населённые пункты, заранее огибал их.

Однажды, пробираясь через ельник, осторожно ступая израненными лапами по усыпанной хвойными иголками земле, Фёдор услышал стремительно приближающийся шум. Он замер, и в этот момент какой-то предмет, похожий на мяч с ушами, сильно ударил его. В следующий миг «мяч» развернулся и превратился в мехового длинноухого зверя. У этого бедного животного от ужаса глаза полезли на лоб.

– Эй, ты! Поосторожней пуляйся! – сказал осмелевший Фёдор.

– Извини, друг… А что ты здесь делаешь? Такие, как ты, на свободе не разгуливают. Я видел похожих на тебя в загоне за сеткой, далеко отсюда.

– А показать можешь?

– Конечно! – И заяц стал старательно чертить на земле карту района.

А Фёдор поведал ему свою историю.

– Трудно тебе будет в пути. И ещё неизвестно, как тебя встретят! Может, она тебя сразу же и забыла! Знаю я этих женщин!

– Нет! – ответил Фёдор. – Мы любим друг друга, а настоящая любовь никогда не проходит!

Внимательно рассмотрев карту, Фёдор увидел, что ему предстоит преодолеть: оживлённую автостраду, железнодорожные пути, широкую реку.

– Слава богу, что хоть плавать-то я могу, – подумал Фёдор.

Четыре долгих недели день за днём, испытывая голод и лишения, шёл Фёдор. Лапы его совсем не заживали, он страшно похудел. От этого глаза его стали ещё больше и выразительнее. Когда он вперевалочку вошёл в ворота фермы, его никто не узнал, кроме Ванды.

– Родная моя! Любовь к тебе открыла во мне силы, до этого неведомые. Я не боялся смерти в пути. Я боялся одного – не дойти. Я знал, что жизнь без тебя – это медленная смерть.

– Любимый мой, единственный, ненаглядный, – только и повторяла Ванда, не веря своему счастью.

– И что же он всё-таки нашёл в этой неказистой гусыне? – Ещё более пристально приглядываясь к Ванде, спрашивали друг друга соседки, не понимая, что, возможно, за обычной «серой» внешностью скрывалась верная, «лебединая» душа.

Так счастливо завершилось четырёхнедельное путешествие во имя любви.

Ванда и Фёдор счастливы и по сей день живут на ферме.

Захотите узнать подробности, заходите на наш сайт: WWW/Vanda&Fedor@ru…

Роджер

Это был вечер чудес. Они вышли из Дворца музыки, потрясённые великолепием чувств, нахлынувших лавиной. Казалось, что музыкальные вибрации слились в резонансе с вибрациями каждой клеточки их тела. Он что-то рассказывал ей, проникая взглядом в самую душу. Она, сопротивляясь желанию прильнуть к нему, отвечала невпопад. Долго тянула «не-е-т», или «да-а-а». Он понимал её чувства. Сливаясь с грохотом колёс, слова расплывались и тонули в шуме метро. Она почти не слушала его, борясь со своим чувством. Это был разговор двух родственных душ.

Роджера принесли домой в пуховой розовой рукавичке. Розовый пух прекрасно подчёркивал его серебристо-коричневатый мех и оттенял крупные, раскосые, шоколадного цвета блестящие глаза.

– Лисий кролик, – так отрекомендовала его бабуся, предлагая это чудо природы прохожим.

– Лисий завтрак, – поправил её Владимир.

Она же ничего не слышала. Затаив дыхание, она не могла оторвать глаз от чудного зверька. Цена была приемлемой для среднестатистического гражданина, точно рассчитанная на то, что почти у каждого найдётся такая купюра в кармане и расстаться с ней будет не жаль.

Она так бы и стояла замерев, если бы он не понял: надо решаться и брать её вместе с «неведомой зверушкой». О последствиях в такие минуты никто не думает…

Соседка Эльза, знаток всего на свете, увидев Роджера – а это имя ему было присвоено сразу же, заявила, что это самый обыкновенный зайчонок.

– Посмотрите, какие у него длинные ушки и задние лапки, и цвет – самый настоящий – заячий!

Роджер перевернул всю их жизнь. Они почувствовали себя молодыми родителями. По рекомендации бабуси, продавшей «лисьего кролика», кормить его необходимо было исключительно морковкой и капустой.

Соблюсти эти ограничения было нелегко, так как подрастающий Роджер быстро научился одним махом вскакивать на обеденный стол и метелил всё подряд: суп с мясом, котлеты с макаронами – одним словом, он доверял вкусу своих родителей: если они это едят, значит, и ему можно! Скоро такая диета сделала из крошечного декоративного кролика здоровущего богатыря.

После обеда Роджер любил вздремнуть. Его убаюкивали на ручках, как дитя. Он закрывал свои огромные раскосые очи и засыпал. На мордочке появлялась благостная улыбка, обнажающая два передних резца, – «рот до ушей, хоть завязочки пришей!» И вскорости, разрастающаяся улыбка уже выглядела как насмешка: «Вот здорово я устроился!»