Читать книгу "Во имя Ишмаэля - Джузеппе Дженна"

Он видел, что до наступления сумерек множество людей входили в подъезд и выходили оттуда. Однако Американец не появлялся. Все говорило о том, что он был уже дома, когда пришел Старик. Достаточно было набраться терпения, закутаться поплотнее в пальто, спасаясь от сырости при помощи «Житан», чтобы дождаться: рано или поздно Американец должен выйти. Другое дело, конечно, если его нет дома. Никто не поручится, что он вернулся в эту квартиру. Сведения были свежими и надежными, однако Американец часто переезжал с места на место. Он всегда был настороже. Неделей раньше, когда он прибыл в Италию, его пытались застрелить в аэропорту. В туалетной комнате. За ним вошли двое. Так обычно и делается, они действовали правильно. Все как надо. Старика с ними не было. Он только руководил операцией. Войдя в мужскую уборную, два агента стали ждать, пока в ней не останется никого, кроме Американца. Они проверили все кабины, заглянув под двери. Ничего не увидели. Подождали еще: может, тот подобрал под себя ноги. И тут они совершили ошибку. Грубейшую ошибку. Они должны были поступить так: один остается в мужском туалете, другой проверяет женский. Они не смогли убедиться в том, что, повернув за угол по направлению к уборным, Американец вошел в мужскую. Они не имели возможности это проверить, опасаясь быть замеченными: нельзя было допускать, чтоб у того появились подозрения. Они поступили верно, но только наполовину. Что касается другой половины, то все пошло решительно не так. Они ждали, ждали, потом стали вышибать двери — и ничего. Тут они осознали свою ошибку. А Американец тем временем исчез, улизнув из женского туалета.

Именно после этого прокола, после того, как спецслужбы потеряли Американца, Старик и решил лично принять участие в операции. Ему дали фотографию, сделанную на всякий случай в момент, когда Американец свернул в коридор по направлению к туалетам в Мальпенсе. Сукин сын! Типичное лицо любителя жвачной резинки. Обычный взгляд, как у всех американцев: пустой, бычий, пресыщенность в глазах, ничего не выражающих, кроме смутного сознания своего превосходства над всеми окружающими. Светло-рыжие волосы неаккуратно закрывали порядочную лысину на затылке. Это американское дерьмо было одето в зеленую непромокаемую ветровку. За собой он вез синтетическую сумку с черной ручкой. Как знать, заметил ли Американец, что его фотографируют. Да, его не убили, но по крайней мере сфотографировали. Это все равно что наполовину убить.

Однако потребовалось много усилий, чтобы узнать, где он остановился. Он должен быть в Милане, это достаточно очевидно. Ему предстояло довести до конца по меньшей мере две операции. Сведения о них, кстати, были весьма путаными. Но задача заключалась не в том, чтобы выяснить, что должен выполнить Американец. Достаточно было знать, что у него дела с Ишмаэлем. Он работает на Ишмаэля, это точно. Надо найти Американца и уничтожить. Вместо него пришлют другого, но ведь тем временем, насколько можно было судить, приблизится срок осуществления того главного дела, ради которого Американец прилетел в Милан. Ишмаэль хочет нанести удар — в Милане и немедленно. Не столь важно, что Американцу удалось выжить после покушения. Настоящей проблемой было найти его. Информаторам не удавалось получить сведений — ни единого — о его деятельности, потому что не удавалось установить, где он. Сначала надо было его отыскать, а потом имелось два варианта: либо убить сразу и ждать, когда приедет другой, потом того тоже убрать — и так до тех пор, пока не истечет назначенный Ишмаэлем срок, — или установить за ним слежку, посмотреть, чем он занимается, получше уяснить себе суть операций, которые он приехал осуществить, — и только тогда убить его.

В конце концов его нашли. Старик работал практически без отдыха, пытаясь откопать хоть какой-нибудь след, какое-нибудь свидетельство присутствия Американца. Он задействовал также свои личные, альтернативные источники информации, менее надежные, чем у спецслужб, зато разбросанные несколько беспорядочно и повсеместно, — сеть с широкими ячейками, построенную по настолько случайному принципу, что некоторые результаты могли поступить и оттуда. За шесть дней он позволил себе поспать всего 22 часа.

— Довольно скоро привыкаешь. Как будто становишься камнем. Думаешь, камень ничего не сознает? Он кажется тебе безжизненным, лишенным сознания, — но это не так. Камень тоже чувствует. Чувствует больше и лучше, чем мы. Он внимателен, потому что неподвижен. Недаром о него спотыкаются, когда меньше всего ожидают, — так говорил Старик парнишке, которого приставила к нему служба безопасности.

Парнишка порядком ему надоел. Он слишком хорошо знал, почему тот с ним: он должен был сообщать куда следует, контролировать одновременно и Американца, и самого Старика. Так было всегда, когда в деле был замешан Ишмаэль. Почему хоть раз служба безопасности не могла довериться ему? Его считают наемником — пусть… Старик улыбнулся: наемник, в его-то возрасте… Он многие годы работал на них, почему бы не довериться? Парнишка был плохо подготовлен, слишком молод. Сейчас это уже не важно. Он мертв. Именно парнишка нашел Американца. Он был у телефона в тот момент, когда Старик позволил себе поспать пару часов. Звонил служащий американской библиотеки. Сказал просто: «Он здесь». Американец был там. Старик хорошо знал, что агенты США пользуются американской библиотекой для отправки сообщений. Но на этот раз, видимо, случилось что-то непредвиденное и неожиданное, потому что агенты обычно не нуждаются в общении друг с другом. Они приезжают, делают свою работу и уходят. Даже когда эта работа долгая и сложная, состоит из многих этапов, как у Американца. Парнишка недолго думал. Он оставил записку, не разбудил Старика и в одиночку отправился выслеживать Американца. Чертов сукин сын — кто знает, чего он хотел, этот парень! Может, отличиться. Похоже на то. Так часто бывает. Ему было всего 30 лет… Проснувшись, Старик прочитал записку и поспешил в библиотеку. Американец как раз в тот момент выходил из уборной, оглядываясь по сторонам. Хорошо, что он, Старик, — практически невидимка: обычный, незаметный человек. Да к тому же старик. Чего можно опасаться со стороны старика? Бледное лицо, усталый вид, очки в тонкой оправе, жидкая бороденка, черное пальто — само воплощение заурядности. Старик осторожно протиснулся между столами со справочными компьютерами. Американец удалялся. Старик подождал, пока окажется вне его поля зрения, чтобы тот не мог видеть вход в туалет. Парнишка с размозженной головой сидел, прислонившись к унитазу, во второй кабине от входа. Времени не было. Старик спокойно вышел из туалета и неторопливым шагом направился к внутренней стеклянной двери, выглянул на улицу Данте. Посмотрев налево, он медленно повернул голову, чтобы выяснить, есть ли справа какие-нибудь следы Американца. Тот был именно справа и смотрел на него. Старик немедленно пошел налево, почти не задержавшись на лестнице, чувствуя, как по спине под пальто под взглядом Американца бегают мурашки. Завернув за угол, он вытащил мобильник и позвонил двум агентам, присланным по его требованию: те стояли, прислонившись к решетке, в метро на станции «Кордузио». Американец должен был выйти там. Не следовало вызывать у него подозрений. Следить за ним — конечно, но ненавязчиво. По одной-две минуте каждому. Посмотреть, не встречается ли он с кем-нибудь. Если встречается, то проследить за тем, вторым. И выжать из него все что можно. Заставить его сказать, где остановился Американец. В любом случае Американца лучше отпустить, дать ему уйти. Столько дерьма уже наложили. Оставалось надеяться, что он не переменит места жительства. Об убийстве на улице не могло быть и речи: попасть надо в голову, а он вряд ли позволит кому-либо приблизиться к себе настолько, чтобы можно было выстрелить ему в голову.