Читать книгу "Все идет по кругу - Сьюзен Даймонд"

Год за годом одни и те же семьи возвращались в одни и те же коттеджи в обозначенную для них неизменную неделю. За каждой семьей был закреплен свой столик в шикарной гостиной. Только в эти дни во внутренних двориках и на дорожках возле домов появлялись трехколесные велосипеды и детские складные стульчики на колесах. Полотенца и купальные костюмы сохли на солнышке. Старинные кресла выносили из гостиных и расставляли вокруг лужайки у озера. Там обычно сидели мамы, наблюдая за своими детьми, играющими на мелководье. На короткий промежуток времени территория клуба оживала, слышались веселые крики и задорный смех, ритмичные удары мячей по утрамбованной площадке и воланчиков о ракетки, всплески воды. Подобные места неподвластны времени, летние ночи и долгие вечера остаются в памяти детей и взрослых, которые и не думали, что можно поехать куда-то еще.

Когда же в августе в «Подерозо» приезжали мужчины, снова наступал период конференций и совещаний. Исчезали лошади и качели, складные детские стульчики на колесиках, однако сетки оставались натянутыми и можно было без труда достать ракетки. Плоты по-прежнему качались на озере, а на другой стороне пирса виднелись маленькие лодочки.

В ту ночь, когда девушка лежала на тропинке за оградой, было очень тихо, но едва ли спокойно. За полем раздавалась барабанная дробь, а возле озера горели факелы. В коттеджах стояла гробовая тишина, каждый располагался в собственной рощице подобно домику семи гномов. На лужайке у главного здания царила темнота, крыльцо пустовало. Все находились на озере на вечерней церемонии. Мужчины в белых рубашках сидели на травяном склоне. Шлюпки, каноэ и лодки спустили на воду. Двенадцать человек в монашеских робах, с капюшонами на головах стояли у самого пирса.

Барабанная дробь, вспышки света и монотонный призыв.

— Атлас, воскресни! Атлас, воскресни! Атлас, воскресни! — скандировали хором несколько сотен человек.

Яркими брызгами вспыхнули многочисленные огоньки, осветив фигуру человека, сидящего на конце причала. Его тело окутывала туманная дымка. Туман же получали довольно просто — при помощи машины для перегонки сухого льда. Мужчина медленно встал на одно колено, затем на ноги, оказавшись под огромным сияющим белым шаром диаметром около метра. У него оказалось прекрасное тело, смазанное маслом, с рельефной мускулатурой. Одна рука была вытянута вниз, другая вверх, поддерживая сферу, лежащую на верхней части спины и шее.

— Атлас, воскресни! Атлас, воскресни! — скандировала публика все громче и быстрее.

Он театрально поднял шар над головой, прокрутил его три раза в свете прожекторов и замер в той же позе, а туман, клубясь, медленно поднимался к его талии.

— Атлас, Атлас, иди отдохни и груз Земли сбрось с плеч молодых. И здесь среди сосен усни, словно пфальцграф в имениях своих, — раздался густой низкий голос.

— Атлас, иди на покой! Атлас, иди на покой! — ревела толпа.

Гигант опустил «земной шар» на причал, где он тут же исчез в густом тумане. Несколько пар сильных рук, невидимых в плотной дымке, легко и быстро укатили его в сторону. Атлас тем временем вытащил из-за пояса набедренной повязки несколько деревянных трубок и сошел с пирса. И как только погас свет прожекторов, мужчины завопили, засвистели и звуки взметнулись к ночному небу.

По ту сторону пирса с импровизированной сцены, сделанной из двух плотов, связанных вместе и прикрепленных ко дну якорями, взлетело ввысь несколько столпов огня. На краю сцены, внутри полукруга из факелов мужчины в монашеских робах подожгли газ в большом колодце, отделанном серыми булыжниками. В центре сцены лежали сосновые ветки. «Монахи» начали традиционную церемонию огня, своеобразное прощание с уходящим годом и празднование года наступающего, с торжественными речами на латинском и английском языках, сопровождающимися яркими вспышками разноцветных огней.

Сидя на траве, одни внимательно наблюдали за происходящим, другие болтали, а некоторые, сильно пьяные, облокачивались на своих соседей, чтобы не упасть. Но все излучали силу и мощь. Среди присутствующих здесь были адвокаты, представители деловых кругов, правительственные чиновники, крупные начальники, президенты компаний. Более пятидесяти лет эти мужчины приезжали на августовское шоу, чтобы забыть на время свои взрослые обязанности и вернуться к простой лагерной жизни. Здесь они были на равных, конкуренции с лихвой хватало в повседневности. Само их присутствие на буколическом саммите доказывало это.

Августовский «Лагерь для высшего общества» резко отличался от клуба в городе. «Палатин» располагался в самом центре мегаполиса, там можно было позавтракать и пообедать. В клубе регулярно проходили различные пресс-конференции, финансовые брифинги — консервативные и только для избранных, где в отличие от летнего лагеря развлечения отсутствовали. «Подерозо» же, напротив, являлся гостеприимным местом, поскольку клуб находился в полной боевой готовности, воюя стремя еврейскими адвокатами и группой бизнес-леди, подавших иск в суд, обвиняя заведение в дискриминации. Адвокаты клуба отреагировали незамедлительно, заявив, что евреи являются членами их клуба (первый оказался членом епископальной церкви с момента женитьбы тридцать лет назад, второй подавал заявку на вступление, но его так и не приняли), а женщинам здесь не место, поскольку клуб посещают нудисты и частенько плавают в бассейне нагишом. Клуб, в свою очередь, заявил о защите личных интересов своих членов, о свободе ассоциаций, а также о праве бегать вокруг лагеря в нижнем белье и мочиться на деревья.

На какое-то время летний лагерь в сосновом бору оказался в безопасности. И не было сомнений, что период этот затянется надолго.

Церемония огня подходила к концу, праздник же был в самом разгаре, когда женщину в белом платье вынесли из дома, стоящего на отшибе, и потащили через лес к границам владения. К этому времени все опоздавшие уже спустились к озеру и в роще не было ни души.

Поэтому никто не видел, как двое мужчин перетащили через деревянный заборчик девушку и положили ее на лесную тропинку по другую сторону ограды. Один из них бросил кошелек рядом с телом. Никто не услышал и странного шума из того самого дома несколькими минутами позже. Звук напоминал сопение, но какое-то приглушенное, будто кто-то уткнулся лицом в подушку. Правда, один раз человек всхлипнул довольно громко, и тогда его сообщник зашипел:

— Кэннон, ради Бога! Перестань!

Они начали ругаться, голоса становились все громче и громче, и тут вмешался третий:

— Прекратите. Что сделано, то сделано. Ничего не случилось… — Плакса попытался возразить, но последний резко оборвал его. — Я сказал, ничего страшного не произошла. Эта девка… она никто.

В течение следующего часа и без того отличное настроение веселящихся на озере достигло своего апогея. Там были трюки на воде, шутки с тортом и несколько глупых конкурсов. В конце вечера на деревьях развешали фонари, а воду усеяли долларовыми банкнотами. Аплодисментов не было, только оглушительный хохот и неясное бормотание, когда мужчины поднялись с травы и направились к своим коттеджам.