Читать книгу "Мужчина на расстоянии - Катрин Панколь"

Джонатан Шилдс

P.S. Надеюсь, Вас не обидело, что я набираю письма, а не пишу их от руки. Я так привык к компьютеру, что, стоит мне взять ручку, как сразу немеют пальцы. Ручкой я способен разве что нацарапать свою подпись! Конечно, подобная привязанность к компьютеру не очень вяжется с библиофильством, однако, что делать, такие нынче времена!

Кстати, как можно держать книжную лавку на исходе двадцатого столетия? Какое старомодное занятие…

Кей Бартольди

«Дикие Пальмы»

Набережная Мопассана, 14

Фекамп

10 ноября 1997.

Мсье!

Спасибо за быстрый ответ. Мне нравится, когда люди чутко реагируют на просьбы ближних и проявляют внимание к деталям. Должна Вам признаться, что питаю особое пристрастие к деталям! Я педантичная старая дева! (Кокетничаю: мне всего-то тридцать два года…) Терпеть не могу необязательных, ненаблюдательных, забывчивых. В детстве меня дразнили «принцессой на горошине»… Малейший пустяк — и у меня дыхание перехватывает, щеки пылают от негодования!

Можете не сомневаться, Ваши пожелания будут в точности исполнены — такой у меня характер. Впрочем, не требуйте невозможного: на мне целый магазин! Нагрузка нешуточная, уверяю Вас! Особенно тяжело приходится в конце года, когда все покупают подарочные издания, чтобы положить под елку. Примерно четверть годового оборота приходится на Рождество! В ответ на Ваш вопрос спешу пояснить, что продажа книг для меня не занятие, а профессия! Я этим живу! В роскоши, впрочем, не купаюсь. Почему я открыла книжный магазин — это уже другой вопрос, причем очень личный, на него я все равно не отвечу! Скажу только, что это действительно работа, причем временами весьма утомительная.

Каждый понедельник я делаю уборку, стираю пыль с обложек, покрываю столы мастикой, промываю тряпочкой пальмовые листья. Вас это удивляет?

Я читаю журналы, обычные и специальные, чтобы быть в курсе всех новинок.

Когда приходит новая книга, я помечаю ее красным кружком, чтобы потом не упустить из виду…

Я едва успеваю читать все новое! Время, предназначенное для отдыха, сна, еды, уходит на чтение. Разве что мечтаю я без книги в руке… Смотрю себе на парящих чаек, на плывущие корабли — и мечтаю, выдумываю всякие истории. А потом так трудно возвращаться к обыденной жизни и распаковывать посылки с книгами, которыми забит весь склад!

Я живу над магазином. Квартирка у меня скромная, но вид из окон волшебный: город, море, порт. Бывает, ветер беснуется, как разгневанный моряк, и тогда я выпускаю книгу из рук и, съежившись под одеялом, молюсь — только бы не унесло крышу! Ставни всегда распахнуты, мне так нравится (впрочем, соль и водяная пыль разъели их до такой степени, что они уже не закрываются), и просыпаюсь я очень рано: с первым солнечным лучом, который зимой бывает бледно-желтым, а летом — теплым, веселым и золотистым.

В настоящий момент я наслаждаюсь книгой одного итальянца, Сильвио д’Арцо: она называется «Чужой дом». Странный и захватывающий рассказ о тайне, связавшей немолодую женщину и священника из горной деревушки, о неотправленном письме, о горьком ужасном признании, к которому один из героев оказался не готов!

Никогда не доверяйте своих тайн тому, кто неспособен их воспринять, кто не испытывал мук, подобных вашим. Ваша откровенность смутит его, и полную чашу страданий Вам придется испить в одиночестве… Останется только вырвать себе язык или повеситься на первой же веревке!

Простите за невольное отступление… Мне нечасто приходится говорить о книгах с истинным знатоком — моей продавщице Натали все это не понятно!

Что она Вам наболтала? О моей жизни ей известно немного. Читает она исключительно детективы. Когда я предлагаю ей какую-нибудь из своих любимых книг, она добросовестно пытается ее одолеть, но признается, что все там слишком наверчено, не хватает крепкого сюжета, саспенса! В итоге я нахожу свою книжку между коробкой рафинада и пакетом муки! И все-таки без Натали я бы не смогла. Мы понимаем друг друга с полуслова.

Простите, мсье Шилдс, я опять отвлеклась… Как всякий романский народ, мы, французы, горячи и болтливы. Я знаю, что говорю слишком много, меня в этом упрекали не раз.

Кстати, Вы американец?

Для меня Вы — американец…

Вы спрашивали о Нью-Йорке. Я никогда там не была, но один друг много рассказывал мне об этом городе… Надо же, найти на блошином рынке «Дикие Пальмы» в оригинальном издании — я была бы на седьмом небе от счастья! Как сохранилась обложка: наверно, вся обклеена пожелтевшим скотчем? Повсюду следы пальцев и жирные пятна, чьи-то пометки? Известно ли Вам, что эту книгу недавно переиздали во Франции под заголовком, который нравился самому Фолкнеру, но был отвергнут издателем как недостаточно броский: «Если я забуду тебя, Иерусалим»[7]. Перевод тоже другой, более жесткий, хлесткий. Например, последняя фраза в исполнении каторжника звучит так: «Бабы заколебали!» Естественно, в первоначальном издании все было сглажено! Вы, американцы, такие стыдливые. Родись Селин в Ваших краях, его книги никогда бы не увидели свет!

Опять заболталась…

С искренней симпатией, умолкнувшая наконец,

Кей Бартольди

Джонатан Шилдс

Отель «Океанический»

Барфлер

15 ноября 1997.

Мадемуазель!

Да, представьте, я все еще в Барфлере! Это место мне так приглянулось, что никак не могу решиться отсюда уехать. Не здесь ли Франсуа Трюффо снимал «Двух англичанок и материк»? Я очень люблю его фильмы, в Америке он вообще популярен. «Жюль и Джим» для американцев — воплощение французской любви.

Я встаю ни свет ни заря, изучаю окрестности, а потом возвращаюсь и вижу ту же комнату, ту же столовую, ту же клеенчатую скатерть на столе… Ужинаю в гордом одиночестве, уткнувшись в книгу, и все тот же администратор гостеприимно протягивает мне ключ, будто я стал уже здесь своим.

Вчера владельцы гостиницы пригласили меня на воскресный обед. Меня потрясло количество блюд на столе. Как много значения вы, французы, придаете еде! Вы готовитесь к трапезе, за столом обсуждаете то, что едите, после обеда не скупитесь на комментарии, и немедленно заводите речь о следующем пиршестве! Правда, хозяйка, мадам Ле Коцце, поведала мне, что в больших городах традиции постепенно забываются: люди не успевают готовить, закупают полуфабрикаты. Она этого не одобряет, зато ее дочь, которой едва перевалила за тридцать, заявила, что полуфабрикаты здорово упрощают жизнь! И последующие полчаса все снова спорили о пище!

Как Вы верно подметили, я американец, но вырос во Франции. Мой отец был консулом в Ницце и большим поклонником всего французского. Говорить я учился по-французски, посещал в Ницце начальную школу, где решал задачки о поездах, которым не суждено встретиться, изучал таблицу умножения, французские департаменты, метры, литры, килограммы, Расина, Корнеля, Мольера, Мариво и Гюго. В шестнадцать лет я переехал с родителями в Милан. По-итальянски я тоже говорю! И по-испански! Таким образом, я могу читать на многих языках…