Читать книгу "Книжный клуб Джейн Остен - Карен Джой Фаулер"

Когда дочери Сильвии, Аллегре, исполнилось девятнадцать, Джослин потратила целых шесть месяцев, подыскивая для нее подходящих молодых людей. Теперь уже тридцатилетняя, Аллегра стала пятым членом нашего книжного клуба. Остен Аллегры писала о влиянии финансовых трудностей на личную жизнь женщин. Если бы Аллегра работала в книжном магазине, Остен стояла бы у нее в отделе ужасов.

Аллегра носила короткие дорогие стрижки и дешевые эффектные туфли, но мы не обратили бы на это внимания, если б она при каждом удобном случае не называла себя лесбиянкой. Когда невосприимчивость Джослин стала уже неприличной, Сильвия отвела ее в сторонку и спросила, когда же до нее наконец дойдет. Та чуть не сгорела со стыда.

Джослин переключилась на подходящих молодых женщин. Она держала собачий питомник и разводила родезийских риджбеков. К счастью, оказалось, что собачий мир изобилует походящими молодыми женщинами.

Пруди была самой молодой из нас — двадцать восемь. Ей больше всего нравились «Доводы рассудка», последний и самый мрачный роман Остен. У Пруди книги Остен менялись при каждом чтении: один год — сплошная романтика, а на другой вдруг прохладная ироническая проза. Остен Пруди рано умерла, в сорок один год, возможно, от болезни Ходжкина[1].

Пруди ждала, что мы как-нибудь отметим ее искреннюю преданность Остен — ведь она-то заслужила приглашение, в отличие от Аллегры, попавшей к нам лишь благодаря матери. Само собой, у Аллегры могли быть какие-то ценные мысли; Пруди не терпелось их услышать. Всегда интересно, что лесбиянки думают о любви и браке.

У Пруди было драматическое лицо, глубоко посаженные глаза, белая-белая кожа и впалые щеки. Крошечный ротик, в улыбке губы почти исчезали, как у Чеширского кота, только наоборот. Она преподавала французский в старшей школе и единственная из нас на тот момент была замужем, не считая Сильвии, которая уже почти не считалась. И может, Григга — про Григга мы не знали, — но с чего бы Джослин пригласила женатого?

Остен Григга никто себе не представлял.

Итак, нас было шестеро: Джослин, Бернадетта, Сильвия, Аллегра, Пруди и Григг — полный список книжного клуба Центральной Долины/Ривер-Сити, клуба Джейн Остен и только ее. Наша первая встреча прошла в доме Джослин.

Март. Глава первая, в которой мы собираемся у Джослин, чтобы обсудить «Эмму»

Мы сидели кружком на веранде у Джослин и попивали в сумерках холодный чай, настоянный на солнце. На ее двенадцати акрах пахло свежеподстриженной калифорнийской травой. Вид был чудесный. После грандиозного лилового заката горы Берриесса на западе погрузились в тень. Южнее протекал ручей, летом пересыхавший.

— Вы только послушайте лягушек, — сказала Джослин.

Мы прислушались. Из-под суматошного лая собак в ее питомнике едва пробивался лягушачий хор.

Она представила нам Григга.

Тот принес сборник «Грамерси»; значит, Остен — недавнее увлечение. Мы не могли принять человека, который заявился с новенькой книжкой и у которого на коленях лежит полное собрание романов, когда обсуждается одна «Эмма». Как только он хоть что-нибудь скажет, кто-то из нас должен поставить его на место.

Но только не Бернадетта. Хоть Бернадетта и настаивала на чисто женском обществе, у нее было добрейшее в мире сердце; мы не удивились ее радушию.

— Как славно встретить мужчину, который интересуется мисс Остен, — сказала она Григгу. — Приятно узнать мужскую точку зрения. Очень рады, что вы пришли.

Бернадетта никогда не говорила одну фразу, если можно сказать три. Иногда это раздражало, но чаще умиротворяло. Она пришла с какой-то огромной летучей мышью над ухом. Оказалось — просто листок; обнимая Бернадетту, Джослин его убрала.

Джослин вынесла на веранду два уютно жужжащих обогревателя. На полу лежали индийские ковры, а рыжий испанский кафель, вероятно, маскировал собачью шерсть. Еще у нее стояли круглые фарфоровые светильники в форме китайских ваз — без привычной пыли на лампочках, ведь это дом Джослин. Светильники были с таймерами. В нужный момент, когда достаточно стемнеет, они включатся одновременно. Этого еще не произошло, но мы с нетерпением ждали. Может, кого-нибудь как раз озарит гениальная мысль.

На единственной стене, в окружении призовых лент и родословных, висели фотографии: ее династия риджбеков. Риджбеки — матриархальная порода, это одно из их многочисленных достоинств. Предоставьте Джослин место лидера, и высокоразвитая цивилизация вам обеспечена.

Принцесса Серенгети взирала на нас свысока — глаза с поволокой и беспокойный умный лоб. Фотография едва ли способна передать характер собаки: плоское изображение искажает их сильнее, чем людей и даже кошек. Птицы выходят хорошо, они сдержанные по натуре, и к тому же часто фотограф на самом деле целился в дерево. Но этот портрет удался, Джослин сама снимала.

Под фотографией Принцессы, у наших ног, лежала ее дочь — Заря Над Сахарой. Она только-только угомонилась, а до этого полчаса бродила между нами, горячо дыша в лицо запахом стоячего пруда и оставляя на брюках шерсть. Любимица Джослин, единственная собака, которую впускали в дом, хотя она не представляла никакой ценности: Сахара страдала гипертироидизмом, и ей пришлось удалить яичники. Как жаль, что не будет щенков, вздыхала Джослин, у нее милейший нрав.

Недавно Джослин потратила больше двух тысяч долларов на ветеринара для нее. Нас это порадовало; говорят, собаководы становятся жесткими и расчетливыми. Джослин надеялась выставлять ее и дальше, хотя питомнику это денег не принесет, лишь бы Сахара не грустила. Выровнять бы походку — в походке вся красота риджбека, — и можно показывать снова, даже не рассчитывая на призы. (Но Сахара уже сдалась; она впала в уныние и задумчивость. Бывает, кто-то спит с судьей, ничего тут не поделаешь.) Сахара выступала в классе «сука с половыми изменениями».

Лай снаружи превратился в истерику. Сахара встала и оцепенело подошла к сетчатой двери; спинной гребень топорщился, как зубная щетка.

— Почему Найтли такой несимпатичный? — начала Джослин. — У него столько хороших качеств. Почему я его недолюбливаю?

Мы едва расслышали; ей пришлось повторить. Честно, в такой обстановке впору обсуждать Джека Лондона.

Почти все о Джослин мы знали из рассказов Сильвии. Маленькая Джослин Морган и маленькая Сильвия Санчес познакомились в одиннадцать лет в скаутском лагере; теперь им было за пятьдесят. Обе жили в хижине чиппева, зарабатывая лесной значок. Они должны были разводить костры шалашиком, готовить на них и есть приготовленное; задание считалось невыполненным, пока скаут не освободит тарелку. Они учились узнавать листья, птиц и ядовитые грибы. Словно кто-то из них осмелился бы съесть гриб, ядовитый или нет.

Последнее задание состояло в том, что их командами по четыре человека увозили на просеку в десяти минутах от лагеря, а обратно они добирались сами. Это было несложно, им давали компас и подсказку: столовая — к юго-западу.