Читать книгу "Адмирал Макаров. Помни войну - Алексей Шишов"

Может быть, поэтому отношения с отцом младшего сына стали довольно сдержанными, а впоследствии и вовсе холодными. Хотя сохранившиеся письма Степана Осиповича свидетельствуют о бесспорном почтении и уважении к отцу, духовной близости между ними так и не возникло.

По дороге к берегам Амура Макаровы, сделав немалый крюк, на несколько дней заехали в Санкт-Петербург. Здесь настойчивый Осип Федорович с большим трудом выхлопотал для всех своих троих сыновей места в морских учебных заведениях «за казенный кошт». Старший, Иван, остался учиться в столице. Среднего, Якова, определили в Николаевское училище инженеров-механиков. Младшего, Степана, — в Николаевское морское училище, приравненное к штурманскому.

Так в девятилетнем возрасте Степан Макаров становится «штурманским кадетом». Приняли его по успешно сданному экзамену в младшее отделение. До города Николаевска-на-Амуре семья добиралась долгих пять месяцев. Все это время будущий адмирал, не расставаясь с учебниками, сумел блестяще, под строгим отцовским надзором, подготовиться к поступлению в училище.

Макаров-старший поблажек детям не давал. Он старался приучить их к мысли быть всегда самостоятельными и надеяться во взрослой жизни только на самих себя. Поэтому в пути на берега Амура отец обычно внушал Степану после очередного занятия математикой или географией:

— Арифметику надо знать лучше. Чтобы все ее правила у тебя, сынок, с языка так и слетали. Без нее штурманом никак нельзя стать, как и без знания морских карт нашей Российской империи. Учи, что тебе мною задано, с усердием...

Серьезный Степан старался. Не только потому, что отец был тяжел на руку и скор на наказание. Мальчику хотелось поступить в штурманское училище неизвестного ему доселе города Николаевска, стоявшего где-то в устье полноводной и широкой Амур-реки. И он каждый раз отвечал:

— Отец, который раз я читаю учебник и все убеждаюсь, что арифметику знаю назубок. Так что будь спокоен: не подведу на экзаменах нашу фамилию.

— Спокоен буду тогда, когда поступишь. А сейчас, пока светло, — повтори-ка еще раз. Проку будет больше, чем глазеть-то на реку. Нам здесь долго жить придется...

— А как не смотреть. Берега едва видны. По ней бы кораблям парусным ходить и пароходам.

— На Амур-батюшку еще насмотришься. Берись-ка снова за учебник. Выученное перескажешь мне завтра утром...

На новом месте Осип Федорович с головой ушел в работу. Вскоре он получил повышение и стал смотрителем казенных портовых зданий. Показав и здесь самое «примерное» отношение к исполнению вверенных ему обязанностей, он назначается командиром речных пароходов, совершавших рейсы по Амуру за Благовещенск и заходивших в Уссури.

В Николаевске предприимчивому от природы Макарову-старшему без особых затруднений удалось приобрести домик, сложенный из стволов кедровой сосны, и обзавестись хозяйством — огородом, коровой. Семья устраивалась на дальневосточной земле надолго и всерьез и мало чем отличалась от семей других офицеров и военных чиновников местного гарнизона.

Для первоначально робкого и конфузливого Степана Макарова Николаевское морское штурманское училище стало светочем всех известных ему в его возрасте наук. В последующем он стал относиться к этому флотскому учебному заведению с известным юмором. Так, вспоминая о первом преподавателе русской истории Невельском, который за всю зиму пожаловал на уроки только два раза, его бывший ученик говорил:

— Я успел пройти из этого предмета одну Ольгу Святую, и больше ничего...

Директором морского штурманского училища был старый подполковник В. М. Бабкин, который относился к своей службе рачительно. Он заглядывал в училище ежедневно, предварительно обходя скотный двор, являвшийся основой существования военного учебного заведения. После этого директор проводил «отеческую» беседу с мальчишками-кадетами, укоряя их то за разбитую тарелку, то за порванную штанину:

— Ну, где я напасусь денег, когда на всех вас отпускают в год только тысячу сорок рублей? Я спрашиваю вас, где я возьму денег на новую посуду и форменные штаны?..

Подобные сцены случались почти ежедневно, и кадеты вскоре привыкли к ним, как к чему-то неизбежному в их жизни. А к директору Бабкину они вскоре «подобрали» надежные ключи. Тот питал слабость к хоровому пению и с удовольствием слушал военные песни в исполнении своих двенадцати воспитанников. После этого он становился добрым к мальчуганам в кадетской форме:

— Ну, дети мои. И порадовали же вы меня своим песнопением. Ну прямо как полковые песенники на привале...

Окончившие училище производились в «кондукторы» корпуса штурманов флота. Это был не офицерский чин. Только через два года морской практики на просторах Тихого океана выпускникам давался чин прапорщика — первый офицерский. Дальнейшая служба таких ластовых офицеров проходила не на боевых кораблях, а преимущественно на вспомогательных судах военных портов.

Преподавателями в училище были портовые офицеры и чиновники, не получавшие за свой труд никакого вознаграждения. Найти подходящих специалистов в маленьком Николаевске было трудно, в первую зиму макаровской учебы, например, учителя математики менялись три раза.

Классов имелось только два — младший и старший, по шесть кадетов в каждом. По сложившейся традиции младшие кадеты были отданы на попечение старшим, которые имели право даже наказывать подопечных. Прекословить не приходилось, поскольку за возражением могла последовать затрещина. Степан Макаров, перейдя в старшее отделение и вскоре получив чин фельдфебеля, никогда не следовал такому примеру:

— Среди кадетов отношения должны быть товарищескими, а не отношения тиранов к начинающим учиться.

Впоследствии Степан Осипович подробно опишет училищный быт, не скрашивая его теневые стороны, о которых обычно стараются умалчивать:

«...Жили мы довольно дружно, только старшие обращались с нами гадко: они наказывали нас без обеда и за всякую малость, в особенности ежели в обеде были осетровые котлеты; тогда старший обыкновенно ставил всех маленьких во фрунт и осматривал все мелочи, за малейшую неисправность наказывал без второго кушания. Таким образом, в обед у старшего и его товарищей оказывались полные тарелки котлет. Тогда как у тех из маленьких, которые не были оставлены без второго кушания, были только по одной или по две (остальные они должны были добровольно отдавать)...»

Только один вид занятий в училище был поставлен превосходно — морская практика. Она с лихвой (при обязательной старательности самого кадета) компенсировала все недочеты по части теории. Практика начиналась после окончания классного обучения зимой. Кадеты старшего отделения с ранней весны до поздней осени уходили на кораблях Сибирской флотилии «Японец» и «Маньджур» в практическое плавание.

Младшие же штурманские кадеты оставались предоставленными самим себе, оставаясь под присмотром родителей. Отпуская их по домам, начальник училища подполковник Бабкин говорил:

— Последний годок быть вам возле маменьки. На судах по океанам и Амур-реке еще находитесь. Мало не будет...