Читать книгу "Орел девятого легиона - Розмэри Сатклиф"

Хорошо бы дядя Аквила походил на своего брата, отца Марка. Дядю он пока не видел: после строевой муштры он прибыл в Британию поздней осенью, в слякоть, под мокрым снегом, и его прямиком послали в Иску. Но от дяди он получил несколько неопределенное приглашение провести отпуск у него в Каллеве, когда дело дойдет до отпуска. Так что хорошо бы дяде походить на своего брата.

Хотя едва ли им приведется много встречаться. Пройдет немного лет, и Марка, вероятно, переведут служить в другую провинцию — ведь центурионы когорт редко продвигаются по службе, оставаясь в одном и том же легионе.

Продвижение по службе… от теперешнего звания до чина его отца, то есть до командира Первой когорты. А дальше что? Для большинства на этом карьера заканчивается. Но для отдельных выдающихся личностей, которые шли дальше, — как, например, собирался сделать Марк — пути расходились. Можно стать комендантом крепости, как когда-то дядя Аквила, а можно, послужив в преторианской гвардии[4], попытался получить под команду легион. Командир легиона почти всегда находится в звании сенатора, не имея за плечами никакого военного опыта, кроме годичной службы в качестве трибуна в пору юности. Однако по давней традиции два Египетских легиона составляют исключение из правила. Ими командуют профессионалы, и именно Египетский легион был сияющей мечтой Марка, сколько он себя помнил.

Но в один прекрасный день, когда он покончит с легионерской службой, завоюет себе имя и станет префектом Египетского легиона, он вернется домой, в этрусские холмы, и выкупит старое родительское поместье, — которое безжалостно продал толстый чиновник, чтобы возместить потраченное на Марка. Марк ощутил буквально физическую боль в сердце, вспомнив на мгновение залитый солнцем двор, весь в дрожащих тенях от голубиных крыльев, и дикую оливу в центре раздваивавшегося здесь речного потока; на корнях этой оливы он однажды нашел нарост, напоминающий по форме птичку. Он отрезал нарост новым ножом (подарок отца) и с большим увлечением целый вечер прилежно обрабатывал его, вырезая на нем перышки. Птичка цела до сих пор,

Дорога плавно пошла на подъем, и вдруг впереди открылись Иска Думнониев и Красная Гора, увенчанная крепостью, — черный силуэт на фоне вечернего неба. Марк рывком вернулся к действительности. Поместье в этрусских холмах подождет, пока он прославится и устанет, сейчас главное — достойно выполнить свой долг на первом порученном ему посту.

Британский городок лежал под южным склоном горы — расползавшееся в разные стороны скопище соломенных крыш всех цветов: от золотистого, как мед, до черного, как высушенный торф, в зависимости от возраста кровли. Четкие, прямые линии римского форума и базилики выглядели в их гуще чужеродными. И над всем висел легкий дым очагов.

Дорога пролегала напрямик через город и поднималась вверх по расчищенному склону к Преторианским воротам крепости. То и дело мужчины в алых или шафранно-желтых плащах оборачивались, провожая шагавшую когорту взглядом, в котором читалась скорее настороженность, чем враждебность. Чесались собаки, тощие свиньи рылись в отбросах, в дверных проемах хижин сидели женщины с золотыми или бронзовыми браслетами на очень белых руках — пряли пряжу, либо мололи зерно. Синий дым очагов вился в тихом воздухе, и вкусные запахи готовящейся вечерней трапезы смешивались с острым запахом конского навоза, привычно связывавшегося для Марка со всяким городом Британии. Римского во всем этом было еще мало, несмотря на форум, обстроенный каменными зданиями. Когда-нибудь здесь появятся прямые улицы, размышлял Марк, храмы и бани и вообще римский образ жизни. Но пока два мира, встретившись в этом месте, существовали, не смешиваясь: местный город, сбившийся в кучу внутри торфяного крепостного вала, бывшая твердыня бриттов, — и расхаживавшие по валу взад-вперед римские часовые. Марк из-под козырька шлема оглядывался вокруг, сознавая, что на ближайший год место это станет частью его жизни. Он задрал голову и там, вверху, на краю торфяного вала, увидел римское знамя, поникшее в неподвижном воздухе, гребенчатый шлем часового, сверкающий на солнце, и услышал где-то прямо в пылающем небе звук трубы.

— Ты принес с собой ясное небо, — проговорил центурион Квинт Хиларион, стоя у окна в штабном помещении и вглядываясь в темноту. — Но, клянусь Геркулесом, не жди, что так будет вечно.

— Что, здесь такая плохая погода? — отозвался центурион Марк Аквила, сидевший на столе.

— Хуже некуда! Тут, на западе, либо идет дождь, либо Тифон[5], отец всех зол, напускает туман, и тогда человеку своих ног не видно. Д-а-а, когда твой год будет подходить к концу, у тебя из ушей вырастут поганки, в точности как у меня. И не только от сырости!

— А от чего еще? — с интересом спросил Марк.

— Ну, прежде всего от отсутствия компании. Я человек общительный, люблю, чтоб вокруг были приятели. — Центурион отвернулся от окна, расслабленно опустился на низкую мягкую скамью и обхватил колени. — Дайте мне только отвести войско обратно в Иску, уж я быстро сотру плесень скуки.

— Собираешься в отпуск?

Тот кивнул.

— Долгий отпуск, желанный отпуск среди котлов в Дурине.

— Там твой дом?

— Да, мой отец ушел в отставку и поселился в Дурине несколько лет назад. Там на удивление отличный цирк и полно жителей, в том числе хорошеньких девушек. Приятное местечко, особенно когда возвращаешься из такой глухомани. — Ему вдруг пришла в голову новая мысль: — А что будешь делать ты, когда придет время отпуска? Ведь ты прибыл прямо из дома, тут у тебя никого нет.

— У меня есть дядя в Каллеве, только я с ним еще незнаком, а на родине меня никто не ждет, мне там не с кем проводить отпуск.

— Отец с матерью умерли? — с сочувствием осведомился Хиларион.

— Да. Отец ушел с Девятым легионом.

— Вот так штука! Ты хочешь сказать, что он с ними вместе…

— Исчез. Именно.

— Н-да. Худо! — Хиларион покрутил головой. — Тут ходили всякие скверные слухи… да и сейчас ходят. Орла-то они в самом деле потеряли.

Марк мгновенно встал на защиту отца и его легиона.

— Раз не вернулся ни один легионер, неудивительно, что не вернулся и орел, — бросил он.

— Само собой, — добродушно согласился Хиларион. — Я и не думал хулить твоего отца, можешь не ощетиниваться, дружище Марк. — Хиларион взглянул на него с широкой дружеской улыбкой, и Марк, который минуту назад жаждал ссоры, тоже невольно заулыбался.

Прошло несколько часов с тех пор, как Марк провел свою когорту по гулко грохочущему мосту и ответил на оклик часового: «Четвертая Галльская вспомогательная когорта Второго легиона явилась сменить гарнизон». Уже миновал обед в обществе квартирмейстера, хирурга и младших командиров центурии. Марку вручили ключи от сундучка с солдатским жалованьем (в таком небольшом гарнизоне казначея не полагалось). Последний час они с Хиларионом занимались в помещении претория[6]канцелярскими делами. Сейчас же, сняв шлемы и выпуклые нагрудники, они наслаждались досугом.