Читать книгу "Операция "Фарш" - Бен Макинтайр"

Хосе был горд своей репутацией лучшего искателя рыбных стай во всем городке Пунта-Умбрия. В погожий день он замечал характерный радужный проблеск сардиньей чешуи на глубине нескольких морских саженей. Обнаружив скопление рыб, Хосе отмечал место буем и затем сигналил Пепе Кордеро и другим рыбакам на более крупном судне «Ла-Калина», чтобы они быстро гребли куда надо и закидывали сеть.

Но в тот день погода не благоприятствовала поиску рыбных стай. Небо было затянуто облаками, и ветер, дувший с моря, нагонял волны. Рыбаки из Пунта-Умбрии вышли в море до рассвета, но пока им попадались только анчоусы да изредка морской лещ. Идя на маленьком ялике, который назывался «Ана», по широкой дуге и чувствуя спиной тепло восходящего солнца, Хосе снова и снова вглядывался в воду. На берегу, под дюнами пляжа Плайя-дель-Портиль, ему были видны несколько рыбацких хижин, в одной из которых он жил. А дальше, за общим устьем рек Одьель и Рио-Тинто, лежал порт Уэльва.

Война, которая шла уже четвертый год, эту часть Испании почти не затронула. Иногда рыбаку Хосе попадался на глаза странный плавучий мусор, бензиновые пятна, обугленные куски дерева — следы боев, происходивших где-то в открытом море. Ранее тем утром он слышал дальнюю стрельбу и громкий взрыв. Пепе говорил, что война губит рыбацкие доходы, что ни у кого больше нет денег и ему, возможно, придется продать «Ла-Калину» и «Ану». Ходили слухи, что капитаны некоторых более крупных рыболовных судов шпионят в пользу либо Германии, либо Великобритании. Но по большей части рыбаки жили точно такой же нелегкой жизнью, что и всегда.

Хосе появился на свет двадцатью тремя годами раньше в хижине на берегу, построенной из плавника. Он в жизни не бывал дальше Уэльвы и ее прибрежных вод. Он никогда не ходил в школу, не умел ни читать, ни писать. Но никто в Пунта-Умбрии не мог сравниться с ним в поисках рыбных стай.

Солнце уже поднялось довольно высоко, когда Хосе приметил на поверхности воды «что-то темное». Вначале он подумал, что это дохлая морская свинья, но, когда подгреб поближе, понял свою ошибку. Это был труп человека в желтом спасательном жилете. Лицо было повернуто вниз, нижняя часть торса и ноги скрыты под водой. Одет он был во что-то похожее на военную форму.

Перегнувшись через борт и пошевелив тело, Хосе почувствовал запах разложения и невольно увидел лицо мертвеца — вернее, то, что когда-то было лицом. Весь подбородок покрывала зеленоватая плесень, а верхняя часть лица была темная, точно загоревшая. Хосе пришло в голову, что это может быть жертва какого-то пожара на морском судне. Кожа на носу и подбородке трупа уже начала гнить.

Хосе стал махать и кричать другим рыбакам. Когда «Ла-Калина» приблизилась, Пепе и его товарищи собрались у борта. Хосе предложил им бросить в воду канат и поднять мертвеца на борт, но «никто не хотел к нему притрагиваться». Раздосадованный Хосе понял, что ему придется самому доставить труп на берег. Ухватившись за пропитанную водой униформу, он втащил тело на корму, оставив ноги в воде, и погреб к берегу, стараясь не вдыхать смрадный запах.

На пляже, что назывался Ла-Бота («Сапог»), Хосе и Пепе подняли труп на дюны. По песку за ним волочился черный чемоданчик, прикрепленный к телу цепочкой. Они положили мертвеца в тень сосны. Дети, выбежавшие из хижин, собрались поглазеть на устрашающее зрелище. Погибший был высок ростом (6 футов как минимум), одет в защитную куртку и военный плащ, обут в высокие армейские ботинки. Семнадцатилетняя Обдулия Серрано заметила на шее у мертвеца серебряную цепочку с крестиком. Наверно, католик, подумала она.

Обдулию послали за офицером из подразделения, охранявшего этот участок берега. Чуть раньше тем же утром дюжина военных из 72-го пехотного полка испанской армии ходила взад и вперед по берегу: обычное их утреннее занятие, довольно-таки бессмысленное. Теперь наступило время сиесты, и солдаты отдыхали под деревьями. Офицер приказал двоим из них охранять труп, чтобы никто не обчистил у него карманы, а сам нехотя двинулся искать своего начальника.

Аромат дикого розмарина и палисандра, которыми поросли дюны, не мог заглушить трупного смрада. Вокруг тела вились мухи. Солдаты расположились с наветренной стороны. Кто-то пошел за ослом, чтобы доставить труп в городок Пунта-Умбрия, до которого было 4 мили. Оттуда его можно было перевезти на лодке через речное устье в Уэльву.

Хосе Антонио Рей Мария, не зная, какой цепи событий он только что положил начало, снова отправился в море на своем ялике искать сардин.

Двумя месяцами раньше в крохотной прокуренной подвальной комнате под зданием Адмиралтейства на лондонском Уайтхолле двое мужчин ломали голову над задачей, которую сами же себе поставили: как сотворить человека из ничего — человека, которого не было.

Тот, что помоложе, был высок и худощав, в толстых очках и с великолепными летчицкими усами, которые он, сосредоточенно размышляя, подкручивал. Другой, элегантный и чуточку томный на вид, был одет в военно-морскую форму и курил изогнутую трубку, которая зловеще шипела и потрескивала. В душной подземной каморке не имелось окон, она была лишена естественного освещения и вентиляции. На стенах висели большие карты, потолок покрывала жирная желтая никотиновая пленка. Некогда здесь был винный погребок. Теперь тут располагалось одно из подразделений британской секретной службы: четыре офицера разведки, семь секретарш-машинисток, шесть пишущих машинок, несколько запирающихся картотечных шкафов, десяток пепельниц и два телефона-шифратора. Подразделение 17М было настолько секретным, что за пределами этой комнаты о его существовании знало от силы человек двадцать.

Комната № 13 Адмиралтейства была центром, где обрабатывались секретные сведения, дезинформация, слухи. Каждый день самые судьбоносные, самые ценные разведданные — расшифрованные сообщения, планы дезинформации, сведения о перемещениях вражеских войск, шифровки разведчиков и прочие тайны — стекались в эту подвальную каморку, где они анализировались, оценивались и рассылались в отдаленные точки земного шара: броня и боеприпасы секретной войны.

Два упомянутых офицера — Трубка и Усач, — кроме того, руководили агентами и двойными агентами, организовывали разведку и контрразведку, отвечали за сбор сведений, за фальсификации и обман: они сообщали противнику ложь, причинявшую ему вред, наряду с верными сведениями, не приносившими ему пользы; они руководили добровольными шпионами, недобровольными шпионами, соглашавшимися работать под давлением, и шпионами, которых не существовало. Сейчас, в самый разгар войны, они задались целью сотворить шпиона, отличного от всех прочих и от всех, что когда-либо бывали: тайного агента, не просто фиктивного, но еще и мертвого.

Определяющим свойством этого шпиона должна была стать его абсолютная поддельность. Это был чистейший продукт воображения, оружие в той войне, которая не имеет ничего общего с традиционными битвами, когда в ход идут бомбы и пули. В самых зримых своих проявлениях война требует полководческого дара, храбрости, тактики и грубой силы; это война обычного типа с атаками и контратаками, линиями на карте, численностью войск и везением. Такую войну принято изображать в черном, белом и кроваво-красном цвете, с победителями, проигравшими и погибшими; на этой картине есть хорошие, есть плохие и есть мертвые. Но существует и другая сторона войны, куда более сокровенная и выдержанная в разных оттенках серого: война обмана, совращения и предательства, война трюков и зеркал, война, в которой истину оберегает, как выразился Черчилль, «телохранительница-ложь». Участники этой войны воображений обычно и сами не то, чем кажутся, ибо скрытый от глаз мир, где вымысел и реальность порой враждуют, а порой вступают в союз, привлекает тонкие, гибкие, а зачастую и чрезвычайно странные умы.