Читать книгу "По ту сторону рассвета. Книга первая. Тени сумерек - Берен Белгарион"

По какой причиной капитан Маблунг Хьярадан и пилот Берен Белгарион резко ответили «нет» на эти предложения? Несомненно, их полномочия простирались не настолько далеко, чтобы вести торг о технологиях с чужими — но дело совсем не в этом. Линтир Итари настаивает, что оба, и капитан, и пилот, были решительно намерены не допустить этих переговоров даже с теми, кто был бы уполномочен обсуждать подобное. Свой отказ они мотивировали предельно ясно: практическое достижение бессмертия и даже сама попытка его достигнуть является тягчайшим грехом с точки зрения Верных, к которым принадлежали и капитан, и пилот. Цивилизация, практикующая это, не может быть благой; межцивилизационный контакт принесет в этом случае только зло. Не только Королевство, религия которого запрещает опыты с бессмертием, но и другие страны не следует допускать до этого контакта — они могут не устоять перед соблазном.

На этом этапе их поддержал практически весь экипаж. Трудности начались тогда, когда Ша-аард (Ватайян Таурианна именно тогда назвал его «Аш-Шаир», что на языке южных истерлингов значит «не-должное») начал давить на людей Helya Maiwin, в особенности — на пилота, от которого зависело все. Насколько можно доверять словам экипажа — это давление носило чисто психологический характер. Эмиссары Ша-аард (или, как полагал Берен, эффекторы Аш-Шаира) появлялись пред людьми и вели с ними беседы, склоняя на свою сторону, предлагая даже вступить в сообщество Ша-аард. Это длилось достаточно долго, и вскоре противники контакта оказались в меньшинстве.

Когда подходил к концу первый год заключения экипажа, Ша-аард резко сменил (сменили?) тактику. Экипаж, проснувшись однажды, узнал, что он свободен, двигательные системы корабля работают, и можно возвращаться на родину.

С этого момента начинают разворачиваться самые драматические события. Берен Белгарион после первого прыжка объявил экипажу, что на корабле есть «засланец», оборотень, эффектор (или эмиссар) Ша-аард, принявший облик одного из них. Берен чувствовал его присутствие и его чужеродность благодаря своему пилотскому дару. Будь на корабле второй пилот, это можно было бы как-то проверить — но увы, второго пилота корабль не имел.

«Охота на оборотня», начавшаяся на борту, является основным камнем преткновения для апологетов Берена. Даже тем, кто разделял его уверенность в том, что Ша-аард не отпустил бы «Helya Maiwin» так просто, приходилось доверять суждениям пилота, доказать которые он не мог никак.

Поначалу ему поверили почти все — поскольку Ша-аард всем предлагал присоединение к сообществу, и никто не исключал того, что другой мог поддаться. Но ни в чем нельзя было быть твердо уверенным — в самом ли деле кто-то поддался? В самом ли деле он только один на корабле? В самом ли деле эффекторы Ша-аард лишены эмоций и свободной воли? Все было зыбко, все базировалось на неверных данных и смутных догадках. Но, повторюсь, поначалу экипаж добровольно согласился на новое заключение в корабле — до того момента, когда будет изыскан способ либо найти оборотня, либо убедиться, что на судне его нет.

Однако поиски затягивались. Среди экипажа начался ропот, который до определенного момента сдерживался силой капитанского авторитета. Вдобавок ко всему этому Берен избрал достаточно рискованный способ идентификации «оборотня». Основываясь на своем предположении об отсутствии эмоций у Аш-Шаира и полагая эмоциональные проявления его эффектора искусным притворством, он задался целью вызвать каждого из членов экипажа по очереди на проявление сильной эмоции, легко верифицируемой простыми средствами. Проще говоря — на гнев.

На протяжении нескольких месяцев Берен Белгарион старательно «вызывал огонь на себя». Замечу, что это должен был быть тот огонь, который невозможно сымитировать. Не просто легкое раздражение, а самый настоящий гнев, до потери контроля над собой. «Он вел себя как настоящий сукин сын», — признавался Линтир Итари. С чем это можно сравнить? Вообразите себе, что Коттон Мэзер в Салеме, вместо того, чтобы пытать предполагаемых ведьм, провоцирует их пытать себя.

В течение нескольких месяцев пилот оказался изгоем на корабле, настроив против себя даже мичмана Итари, до того — его лучшего друга. Его жизнь хранили два обстоятельства: власть капитана и то, что без него никто не мог бы вызволить корабль из космической тюрьмы. Уникальный пилотский дар.

Только Бог знает, какие ужасные ночи он проводил наедине с собой в каюте. Возможно, главы с 12-й по 17-ю написаны именно в этот период.

Файл 17-й главы датирован 19-м числом месяца хитуи по корабельному времени. 21-м числом датирована запись в бортовом дневнике: «Сегодня ночью, около 3-30 капитан Маблунг Хьярадан покончил с собой, застрелившись из табельного игольного огнестрела „Куталион-330“. Тело обнаружил пилот Берен Белгарион. Реанимационные мероприятия длились 1 час 26 минут. Я сделал все, что мог. Марах Майта Рианон, лейтенант, корабельный врач».

После этого события ускорялись лавинообразно. Похоже, никто, кроме врача, не сомневался в том, что капитан на самом деле убит. Экипаж подозревал пилота, первым обнаружившего тело, Берен отрицал свою вину и настаивал на том, что виновен «оборотень», которого осталось установить среди пятерых подозреваемых (остальных он отсеял, как прошедших «проверку»).

Идея заставить пилота силой вывести корабль в локальное пространство Арды, несомненно, обсуждалась в экипаже и до того, как погиб капитан. Берен неоднократно получал угрозы, однажды был жестоко избит «втемную» — но после смерти капитана угрожать ему стали открыто. Из сухого профессионального отчета корабельного врача мы можем узнать, что последние дни перед финальным актом трагедии он провел в своей каюте, под замком, практически лишенный пищи (по счастью, перекрыть ему воду то ли не сообразили, то ли сочли слишком жестоким). Перед этим в рукопашной стычке, начатой им самим, он тяжело, но не опасно, травмировал мичмана Итари. Терпевший унижения и удары от своих явных неприятелей, капитан-лейтенант Белгарион «оторвался» на последнем, кто был способен испытывать к нему хоть какое-то сочувствие, уложив того на неделю с лишним в лазарет — так это выглядело поначалу.

Через несколько дней мичман Итари понял, что Берен спасал ему жизнь. Иначе Итари неминуемо вступился бы за Берена во время решающих событий, и неминуемо был бы убит.

Удивляет то, что именно в это время были написаны самые светлые, жизнеутверждающие главы романа — с 21-й по 23-ю, истинный гимн любви, мужеству и верности.

Имена четверых, инициировавших жестокую драму с кровавой развязкой, не принято называть, так как двое из них все еще живы. Несомненно, в тот момент все они были ментально неадекватны, как, впрочем, и весь экипаж. Им было уже все равно, есть ли на борту «оборотень» или нет. Им было все равно, чем обернется для Арды появление там эмиссара Аш-шаира. Они хотели жить, хотели домой. Они приняли решение угрозой физических истязаний заставить пилота вывести корабль в локальное пространство Арды.

Доктору Рианону запретили делать записи в бортовом дневнике. Отчет о состоянии пилота после первого разговора с «горячей четверкой» находится в медицинском санторе. Врач констатировал двойной перелом правой руки и многочисленные ушибы. Это было еще не претворение угрозы в жизнь, а, так сказать, предварительная демонстрация возможностей.