Читать книгу "Магистр - Дэвид Коу"

Остальные тоже сделались связанными. Более того, Транн нашел сову всего через несколько дней после смерти своего ястреба, что заставило Орриса предположить, что совы в очереди стоят, желая стать птицей Транна. Оррис тоже обзавелся новой птицей довольно быстро. Теперь он был связан с другим ястребом, который был больше, чем его последняя птица, и белым как снег.

Никто из друзей Джарида не провел более трех месяцев несвязанным. А он жил уже почти полгода без птицы. Элайна уверяла его, что, несмотря на то что она или Транн быстро наладили новую связь, долго быть несвязанным — это обычное дело для мага. А Баден, который периодически общался с ним через церилл, напомнил как-то, что Премудрая Джессамин, тезка Мин, которая была главой Ордена, когда Джарид получил свой плащ, провела более года несвязанной.

Подобные заверения помогли, но ненамного. Он не завидовал остальным с обретенными ими птицами. Он очень гордился Элайной, которая на его памяти стала самым юным Магистром. Но он не мог не думать о том, станет ли он снова связанным или же ему суждено умереть Неприкаянным, став еще одной жертвой Проклятия Терона.

Джарид когда-то разговаривал с Феланом, Волчьим Магистром. Он выдержал ужасы леса Терона и теперь носил его посох как свой собственный. Он видел, что значит быть Неприкаянным, и сама мысль об этом пронизывала его страхом. Но, не найдя за все это время новой любимицы, он вынужден был признать, что, возможно, это его судьба и что предчувствие какого-то несчастья, которое не давало ему покоя ни днем ни ночью, возможно, является пророческим.

Некоторое время он пытался преодолеть свой страх в одиночку, а потом упомянул о нем Элайне, которая отреагировала так, как он и ожидал.

— Да это же смешно, — сказала она ему. — Мы все боимся Проклятия Терона. А то, что ты не имеешь птицы, — обычное дело для мага. И, конечно, это не означает, что тебе суждено умереть Неприкаянным.

Он молча кивнул, признавая, что ее слова не лишены смысла. Но позднее в тот день он заметил, как она с обеспокоенным видом наблюдает за ним. И он знал, о чем она думает. Он был несвязанным слишком долго…

Странно, но он нашел утешение не в том, что говорили ему Элайна или Баден, а в уроке, который ему давным-давно преподал отец. У Джарида никогда не было с ним доверительных отношений, и они еще больше отдалились друг от друга после того, как Джарид стал магом. Но хотя Бернел был груб и неразговорчив, он обладал практической мудростью, которая проявлялась в афористической форме, когда он изрекал свои жизненные принципы любому, кому охота была их послушать.

Один из таких афоризмов Джарид услышал впервые, когда отвез Элайну и Мин в Аккалию, чтобы показать своим родителям их внучку. Во время поездки Мин плохо спала, часто отказывалась сосать материнскую грудь, и Джарид с Элайной начали беспокоиться, не случилось ли с ней чего.

— Беспокойство — это прекрасный способ потратить впустую время, — сказал в конце концов Бернел, после того как целый день наблюдал за их треволнениями, — но это не приведет ни к чему толковому, а лишь растревожит остальных.

Элайна обиделась и оставшуюся часть дня побуждала Дрину выбранить как следует мужа. Но, лежа теперь в постели и наблюдая, как в комнате, в которой они с Элайной жили, постепенно светлеет, Джарид мог лишь улыбаться этим воспоминаниям.

Он взглянул на Элайну, которая все еще спала. В ее темных волосах появились седые пряди, а лицо похудело с тех пор, как они встретились одиннадцать лет назад. Но времени не удалось ослабить ее красоту.

«Я могу беспокоиться из-за того, что стану одним из Неприкаянных, — сказал себе Джарид. — Или же — наслаждаться тем, что боги мне даровали, пока они не решат, что я готов к появлению новой птицы».

В серебристом свете мелькнула его улыбка. Выбрать было нетрудно.

Он наклонился и осторожно поцеловал Элайну в лоб. Затем тихо выскользнул из постели, оделся и плотно закутался в свой зеленый плащ. Приближалась весна, но все еще было холодно.

Он направился в общую комнату, намереваясь разжечь огонь в камине, но, проходя мимо комнаты Мин, он заглянул туда и увидел, что его дочь сидит у маленького окна, закутавшись в толстое шерстяное одеяло, и читает потертую книгу басен Цеарбхолла.

— Доброе утро, доченька, — шепотом сказал Джарид.

Она оторвала взгляд от книги и улыбнулась ему. С длинными каштанового цвета волосами, правильными чертами лица и ослепительной улыбкой, она как две капли воды была похожа на Элайну. Во всем, за исключением глаз, которые были светло-серыми, точь-в-точь как у Джарида, а их он унаследовал от своей матери.

— С добрым утром, — ответила она.

Джарид поднес палец к губам и показал на спальню. Она замолчала, а ее глаза оставались широко открытыми.

— Почему ты проснулась так рано? — тихо спросил он.

— Я всегда просыпаюсь тогда же, когда и ты, — прошептала она.

— Откуда ты знаешь, когда я просыпаюсь?

Она пожала плечами:

— Понятия не имею откуда. Просто знаю, и все.

Джарид пристально посмотрел на нее несколько секунд, а затем кивнул. То, что она проявляла признаки Дара прозрения уже в возрасте шести лет, не удивляло их обоих. И он, и Элайна понимали с самого начала, что их ребенок не может родиться обычным. Она многое переняла от обоих родителей, но некоторые из ее способностей были настолько поразительными и выявляли такой талант, что были совершенно удивительными даже для них.

Джарид постоял на пороге ее комнаты еще немного, глядя на нее и широко улыбаясь. А она просто смотрела на него, ничего не говоря.

— Я собирался разжечь огонь и позавтракать, — наконец сказал он. — А ты есть хочешь?

Она кивнула, положила книгу на кровать и, по-прежнему не снимая одеяла с плеч, словно это был очень большой плащ, прошла за ним в общую комнату.

Разведя огонь, Джарид отрезал два больших куска черного хлеба с коринкой, который он испек накануне, и намазал их сладким маслом. Они сидели на кухне, и во время еды Мин рассказала о басне, которую она читала, когда он зашел к ней. Она только училась читать, а в произведении Цеарбхолла было не так-то легко разобраться. Басня, которую она читала, была тем не менее одной из его любимых — «Лиса и скунс», и он ее не раз декламировал ей, когда она была младше.

— С твоей стороны было очень умно начать с той, которую ты уже знаешь, — сказал он все еще шепотом.

Рот ее был полон хлеба, и она улыбнулась:

— Это мама выбрала ее.

Джарид засмеялся:

— Значит, это с ее стороны было очень умно.

Он встал и отрезал себе еще хлеба, а затем услышал шорох одеял в другой комнате.

— Кажется, мама проснулась.

— Она проснулась чуть раньше, — сказала Мин. — Думаю, она слушала нас.

Джарид повернулся и снова посмотрел на нее.