Читать книгу "Окольный путь - Дэвид Аллен Дрейк"

О самом полководце, если не считать скандальной женитьбы, люди ничего плохого сказать не могли.

Но кое-что, конечно, было. Хотя Велисарий и принадлежал к знати, родился он во Фракии, выходцы из которой славились грубостью и неотесанностью. Однако на этот недостаток смотрели сквозь пальцы. И не потому, что боялись гнева Велисария. Полководец, как известно, время от времени сам шутил насчет фракийской грубости (конечно, отпуская при этом плоские шутки: ведь он же был фракиец).

Вообще-то на этот счет при дворе не очень распространялись, поскольку сам император Юстиниан также родился во Фракии, и даже происходил не из знатного рода, а из крестьян. И если Велисарий отличался ровным характером и добродушием, этого никто не мог сказать про императора. Юстиниан был злобным, подозрительным и очень обидчивым. А обидевшись, становился страшен в гневе.

Нельзя не вспомнить и про молодость полководца. Как известно всем людям, достигшим почтенного возраста, молодость по своей природе — рискованный период, очень опасный с этической точки зрения, бесшабашный и импульсивный. А император не пожелал бы видеть подобные качества в своих полководцах. Тем не менее Юстиниан сделал Велисария одним из своих личных телохранителей, входящих в элитную группу, из которой он выбирал полководцев, а затем, добавив к необдуманному поступку явную ошибку, немедленно назначил его главнокомандующим армии, выступающей против давнего врага — Мидии.[2]

Правда, некоторые поддерживали выбор императора, указывая, что, несмотря на молодость, Велисарий умеет точно оценить ситуацию и обладает острым умом. Тем не менее защитники Велисария все равно оставались в меньшинстве — не столько из-за его женитьбы, сколько из-за острого и пытливого ума молодого полководца, который страшно злил его недоброжелателей.

Конечно, ум у мужчины — качество полезное и вызывает восхищение. Даже — иногда — и у женщины. Если только это правильный тип ума — так сказать, без вывихов и уклонов. Не срезающий углов, точно вписывающийся в повороты, средний по возможностям, прямолинейный, целеустремленный.

Но ум Велисария — м-да, это тайна. Взглянуть на полководца — типичный фракиец. Выше среднего роста, хорошо сложен, что свойственно фракийцам, симпатичный (что фракийцам не свойственно). Но все, лично знакомые с полководцем, быстро понимали: в его тренированном теле скрывается изощренный ум. Непредсказуемый, утонченный, южного или восточного типа, не с бесплодных фракийских гор, а из доисторического леса; древний разум в молодом теле, перекрученный, как корень старого дерева, хитрый, как змея.

Так думали многие люди, в особенности после личного знакомства с Велисарием. Никто не мог обвинить полководца в отсутствии манер или несоблюдении приличий. Никто не мог отказать ему в добродушии, хотя многие, расставшись с ним, задумывались, не подшучивал ли он над ними. Но они оставляли свои подозрения при себе, поскольку видели: независимо от ума, в крепости тела полководца сомневаться не приходится.

Велисарий виртуозно владел мечом, копьем и луком. И даже катафракты[3]с восхищением говорили между собой о его воинском мастерстве.

Именно в дом этого человека и его жены — особы с крайне сомнительной репутацией — пришли Михаил Македонский и его друг епископ и принесли с собой вещь , породившую знание.

Глава 1

Алеппо.

Весна 528 года н. э.

Велисария разбудил слуга Губазес. Полководец мгновенно проснулся. Привычка просыпаться сразу выработалась уже давно, после стольких-то военных кампаний. Лежавшая рядом Антонина просыпалась гораздо медленнее. Выслушав Губазеса, полководец набросил тунику и быстро вышел из спальни. Он не стал ждать, пока оденется Антонина, и даже не удосужился обуть сандалии.

Таких странных гостей в необычный для посещений час не следовало заставлять ждать. Полководец давно дружил с Антонием Александрийским, епископом Алеппо. Антоний несколько раз навещал Велисария в усадьбе, но в полночь этого доселе не случалось. А второй — неужели сам Михаил Македонский !

Велисарий, конечно, слышал это имя. Оно было известно во всей Римской империи и любимо простыми людьми. Среди высокопоставленных церковнослужителей, однако, это имя пользовалось дурной славой. Церковные иерархи относились к Михаилу без малейшей симпатии, и он платил им тем же, клеймя их в своих проповедях, с которыми время от времени выступал. Но полководец никогда не встречался с этим человеком лично. Михаила видели весьма немногие, поскольку уже много лет монах отшельником жил в пещере.

Проходя по длинному коридору, Велисарий слышал голоса, долетавшие до него из комнаты наверху. Один голос он узнал — это говорил его приятель епископ. Другой голос, как он понимал, принадлежал монаху.

— Велисарий , — с расстановкой произнес незнакомый голос.

— Как и ты, Михаил, я считаю это посланием от Бога. Но это послание не нам, — сказал голос Антония Александрийского, епископа Алеппо.

— Он — солдат .

— Да, и вдобавок полководец. Тем лучше.

— Он чист душой? — спросил хриплый, бесстрастный голос. — Исповедует истинную веру? Идет путем праведника?

— О, думаю, его душа достаточно чиста, Михаил, — мягко ответил александриец. — В конце концов, он женился на проститутке. Это говорит в его пользу.

Затем епископ добавил холодным тоном:

— А ты, мой старый друг, тоже иногда грешишь фарисейством. Придет день, когда во главе небесного воинства встанет тот, кто, если и не превосходит святостью праведников, то не уступает дьяволу в хитрости. И ты порадуешься этому.

Мгновение спустя Велисарий вошел в комнату и замер на несколько секунд, рассматривая двух ожидающих его мужчин. Они в свою очередь изучали полководца.

Антоний Александрийский, епископ Алеппо, был невысоким полным мужчиной, с круглым веселым лицом и вздернутым носом. При совершенно лысой голове, его борода отличалась густотой и ухоженностью. Велисарию он напоминал дружелюбную, хорошо упитанную умную сову.

Михаил Македонский вызывал в памяти образ совсем другой птицы: истощенного хищника, парящего в небе над пустыней, безжалостные глаза которого ничего не упускают внизу. Кроме некоторых вещей, недостойных внимания святого человека, насмешливо подумал полководец, собственной длинной всклокоченной бороды и туники в весьма плачевном состоянии.

Взгляд полководца встретился с голубыми глазами монаха. На губах Велисария мелькнула сдержанная ухмылка.

— Твоему спутнику не мешало бы покрывать голову капюшоном, когда он оказывается поблизости от твоих голубей, епископ, — заметил полководец, намекая на внешность монаха.

Александриец рассмеялся.