Читать книгу "Продавцы невозможного - Вадим Панов"

Безы московского филиала СБА выдрессированы лучше цирковых собачек, к людям из VIP-списка просто так не лезли.

– Понятно. – Мертвый вздохнул и принялся поправлять тонкие черные перчатки, всегда закрывающие кисти его рук. Документы, судя по всему, перестали заботить главного московского беза. – Высота «Уголька»?

– Двести тридцать четыре метра.

– Хорошо.

В переводе на человеческий: «Достаточно, чтобы парашют раскрылся. Девочке ничего не угрожает». Согласный с этим выводом Мишенька тем не менее не преминул заметить:

– Опасный трюк.

– Она знает.

Короткое замечание прозвучало приказом. Щеглов снова поправил очки, после чего изложил план действий:

– Встретим Патрицию в точке приземления, отругаем и отпустим. В новостях напишем, что нарушитель приговорен к штрафу. Никаких имен.

– И проследи, чтобы на ее пути не оказалось вертолетов.

– Никаких вертолетов. – Мишенька улыбнулся. – Я уже распорядился. Полеты над всем Сити прекращены, кто знает, куда занесет нашу девочку?

«Альбатрос» – лучший в мире планирующий парашют – бросает тень на глухие окна небоскребов. Издевается, демонстрируя, что высота придумана для полета и офисам под облаками делать нечего. Дразнит. Манит. Поет гимн свободе и… отчаянной, балансирующей на грани безумия храбрости. Тень «Альбатроса» скользит по лицам подбежавших к окнам людей и говорит: «Вы никогда не повторите трюк, но, черт возьми, смотрите – это возможно!» И некоторые слышат.

Одни смеются и тычут пальцами. Другие называют парашютиста хулиганом. Прикидывают, останется ли он жив? Подсчитывают размер штрафа, который наложат на него безы. Сообщают о происшествии в СБА и новостные каналы, ругаются, что не успели вовремя: полет уже показывают в прямом эфире… Но некоторые, некоторые слышат гимн, что парашютист поет свободе и… отчаянной, балансирующей на грани безумия храбрости.

Некоторые говорят себе: «Я хочу так же!»

И парашютист их слышит.

Тот самый парашютист, что прыгает с одного потока на другой, держит высоту и рвется вперед. Тот самый парашютист, что уверенно закладывает виражи, следуя вдоль улиц, но высоко, очень высоко над мостовыми. Девушка, сосредоточенная на управлении «Альбатросом», слышит непроизнесенные вслух фразы: «Я хочу так же!», и вдруг понимает, что не уязвленное самолюбие стало причиной полета.

Тень «Альбатроса» напоминает, что мы все еще люди.

А человек, которого все зовут Мертвый, уподобляется зевакам. Он стоит у окна и смотрит на парашютиста до тех пор, пока тот не скрывается за соседним небоскребом. Но не уходит, продолжает стоять, словно надеясь, что отчаянный вернется, вновь пролетит мимо «Пирамидома» и еще раз бросит тень на окно. Человеку, которого все зовут Мертвый, не с кем обсудить увиденное, поэтому он просто стоит, молчит и улыбается.

Глава 1

Анклав: Марсель

Территория: 7-й район

Большая комната без окон

Часто бывает так, что лишь демонстрация силы позволяет точно выразить свою позицию по тому или иному вопросу

– Ты – легенда! – жарко произнес Восемьдесят Три.

«Я знаю…»

– Люди прислушиваются к тебе, – поведал Шестьдесят Девять. – Разные люди с разных континентов.

«Это называется уважением».

– Тебя любят во всем мире, – поддержал коллег Тринадцать.

Льстивые слова с неестественным грохотом отскакивали от высокого потолка конференц-зала, от гладких стен недоразвитого голубого цвета, от прилепленного на высоте человеческого роста коммуникатора. Отскакивали и ядовитыми шариками летели в сидящего во главе стола мужчину.

– Ты – воплощение неукротимого духа Поэтессы, воплощение нового мира…

– Черт побери, Сорок Два, ты и есть новый мир!

Последнюю реплику, «не сдержавшись», бросил Двадцать Пять. Вежливый и хитрый китаец, обычно – самый молчаливый из лидеров dd.

«Кажется, ребята, я вас здорово достал!»

Сорок Два пристроился на краешке удобнейшего кресла, разработанного самыми дорогими дизайнерскими головами планеты для самых дорогих задниц планеты: массаж, подогрев, любая форма, настоящая кожа, настоящее, нейрошланг ему в корни, дерево и хромированные железяки наилучшей пробы. Возможно, если нажать кнопку, кресло сварит кофе или споет колыбельную. Возможно, кресло умеет что-то еще, но Сорок Два плевать хотел на работящую мебель. Он сидел на краешке, прижимаясь грудью к столу и сложив перед собой руки. Голова опущена. Взгляд упирается в пальцы. Удобная поза для отталкивания ядовитых шариков проникновенных слов.

– Двадцать Пять правильно сказал: Сорок Два и есть новый мир! Он сотворил настоящее чудо!

«Это наука, придурок, просто наука! Я не занимаюсь чудесами».

А еще Сорок Два совсем не походил на сытого и важного верхолаза, для задницы которого разрабатывалось великолепное кресло. Непримечательный, усталый на вид мужчина лет сорока, одетый в дешевую синтетическую рубашку, мятые штаны и грубые армейские ботинки. Голова гладко выбрита. Заурядное лицо лавочника или мелкого служащего, обремененного детьми и кредитами. Мешки под усталыми, слегка воспаленными глазами. Бледная кожа. На вид – типичный неудачник.

– Ты – наше знамя.

«Не знамя, а щит! За мной вы прячетесь, когда вас называют так, как должны».

– Я пересек половину Земли, чтобы увидеть тебя.

– Братья, давайте не будем хвастаться стоимостью билетов, – предложил Тринадцать. – Сорок Два прекрасно осведомлен, откуда прибыл каждый из нас.

Последняя реплика прозвучала полушутливо. Но именно – полу-. Доля раздражения, хорошо различимого в голосе Тринадцать, отразила настроение всех метателей ядовитых шариков: выбранная Сорок Два манера поведения сбивала с толку. Лидеры всемирной организации наемников ждали, что «их знамя» хоть как-то отреагирует на лесть, были уверены, что слова не пропадут, что заполнят липкой гадостью душу, однако Сорок Два отмалчивался.

«Мучайтесь, нейрошланги вам в задницу, мучайтесь!»

– Надеюсь, ты понимаешь, для чего мы собрались? – деликатно поинтересовался Двадцать Пять. Вежливый китаец руководил дальнеазиатским кустом dd, объединяющим Китай, Юго-Восточную Азию, Австралию с Новой Зеландией, и считался самым осторожным лидером сообщества.

– С удовольствием послушаю, – не поднимая головы, ответил Сорок Два. – Мне же просто приятно вас видеть.

Это были первые слова, произнесенные им с начала встречи.

– Необходимо обсудить твою тактику, – хмуро произнес контролирующий европейский куст Шестьдесят Девять. – Она кажется непродуманной.

Резкая смена тональности, от цветастой лести к мрачной деловитости, на Сорок Два не подействовала – он просчитал все варианты развития разговора.