Читать книгу "Третья дама - Нацуки Сизуко"

В этой небольшой в общем-то гостиной веяло затхлостью, но Дайго тем не менее уловил слабый аромат каких-то дорогих духов.

Возможно, это здание строилось первоначально как охотничий домик. Дайго представил себе, каким оно должно было выглядеть тогда — огонь в каминах, в вечернем полумраке щебечущие голоса декольтированных дам в роскошных колье. Аромат духов ощущался теперь ещё более отчётливо, он-то и навёл мысли на эти женские образы в дорогостоящих украшениях.

Гостиная располагалась на втором этаже, соединявшем отель с пристроенным к нему рестораном. Таким образом, сюда имели доступ как постояльцы отеля, так и посетители ресторана. Здесь можно было подождать освободившийся столик, когда ресторан был переполнен, или посидеть и расслабиться после еды. Только сегодня, в будний день да в столь скверную погоду, других постояльцев в отеле, похоже, не было. Видимо, те немногочисленные заезжие гости, отужинавшие в ресторане, уже укатили на своих машинах домой.

Яркая вспышка молнии озарила небо, за ней последовал громовой раскат. В то же мгновение Дайго отчётливо расслышал новый звук — чей-то краткий удивлённый возглас. Гром, конечно, поразил Дайго, но ещё больше его поразило открытие — оказывается, он в гостиной не один. Придя сюда некоторое время назад, он был в полной уверенности, что, кроме него, здесь больше никого нет. Теперь же, оглядевшись по сторонам, он заметил на столике у окна кофейную чашку, которую поначалу принял за одну из безделушек, захламлявших комнату.

Между Дайго и столиком стояло громадное кресло с подлокотниками, а на полу прямо перед креслом он с трудом мог разглядеть мыски серых туфель на высоких каблуках. Вероятно, в кресле сидела женщина, и, похоже, она была здесь одна — ведь на столе только одна чашка, и никакого разговора Дайго не слышал.

Вытянув шею в том направлении, он разглядел теперь не только туфли, но и сами ноги — ноги в тёмных чулках. Красивые, длинные, стройные, без какого бы то ни было намёка на дряблость. Эти красивые ноги заметно отличались от типично японских женских ножек, и тем не менее Дайго почему-то почувствовал, что перед ним сидит японка. К этому ощущению его отчасти подтолкнула и рука, которую он заметил на подлокотнике кресла. Рукав тёмной блузы украшал красный выпуклый орнамент, выполненный в соответствии с чисто японским чувством вкуса.

Разумеется, не было ничего удивительного в том, чтобы встретить другого японца в Париже или его окрестностях, но Дайго, движимый лёгким любопытством, поёрзал в кресле. Теперь ему стали видны её длинные прямые волосы кофейного оттенка и краешек бледного лба.

В это мгновение снова сверкнула молния, и череда громовых раскатов прогремела где-то совсем рядом. На этот раз женский вздох прозвучал ещё более отчётливо. Дайго принял прежнюю позу и улыбнулся про себя. Поначалу женское присутствие вызвало у него удивление и огорчение, но теперь он почувствовал, что перед ним всего лишь мирная, робкая женщина, которая боится грозы. Тогда же он заметил на скатерти рядом с чашкой кофе книжицу в бумажной обложке с японским названием.

Первой мыслью было сказать ей несколько утешительных слов по-японски, но он тут же передумал и осторожно спросил:

— Vous etes Japonais?[1]

После мимолётного колебания хрипловатый женский голос ответил:

— О-о… Так вы тоже японец?

— Да, японец, — сказал Дайго, выдавив из себя смешок. Его французский был далёк от совершенства и явно выдавал в нём японца. — Прошу прощения, — продолжал он. — Войдя сюда, я не знал, что вы здесь. А вы что же, были здесь всё это время?

Даже теперь, задавая этот вопрос, Дайго по-прежнему не видел лица женщины, и он вдруг ощутил непреодолимое желание встретиться с ней глаза в глаза. Он собирался сказать ей всего пару вежливых слов, но её присутствие почему-то так разволновало его, что он впал в смущение.

На вопрос Дайго не последовало ответа, но он уловил его утвердительность.

— Вы уже ужинали? — спросил он.

— Да.

— Вы путешествуете одна?

Женщина не ответила, но и не отрицала факта.

— Здешний ресторан славится своими улитками и цыплятами. Особенно им удаётся куриное филе в винном рассоле. — Цыплёнок в красном вине и впрямь слыл классикой бургундской кухни, и в ресторане «Шанталь» гордились своим меню.

— А мне понравился окорок, — ответила женщина.

— О да, его здесь умеют готовить и подают так красиво. И потом эти сыры…

Дайго припомнился его собственный сегодняшний ужин. После закусок принесли сыры — огромный выбор. Были здесь и мягкие сыры, такие, как «Камамбер», и твёрдые, из породы козьих, с чёрной плёнкой из плесени, и какой-то оранжевый сыр под названием «rivalo». В общей сложности больше десяти видов сыров, и, хотя Дайго уже давно почувствовал насыщение, они выглядели так аппетитно и заманчиво, что он не мог не попробовать сразу несколько сортов. Разделавшись с сырами, он смог ещё только угоститься кусочком яблочного пирога, поданного на десерт.

— Говорят, о качестве кухни и о стиле французского ресторана в целом можно составить суждение по сырам, которые там подаются. — Голос женщины заметно понежнел, когда она произнесла эти слова.

Теперь, когда разговор коснулся еды, атмосфера в гостиной сделалась гораздо более доверительной. Было ясно, что эта женщина здесь одна и, кроме них, в гостиной больше никого нет. Дайго поймал себя на том, что старается задерживать дыхание. Всем телом подавшись вперёд, он сказал:

— Признаться, вы застали меня врасплох. Я даже не догадывался о вашем присутствии — так тихо вы сидели.

— Я не заметила, как вы вошли. Увлеклась чтением. А вы, должно быть, всё это время старались сидеть тихо. — На этот раз в её хрипловатом голосе прозвучали дразнящие нотки.

— Нет, особенно я не старался. Просто был поглощён мыслями, — не без самодовольства проговорил он. Женщина не ответила, и он продолжал: — Я пытался вспомнить, где слышал это название — «Шато Шанталь». А вы не поможете?

— Может, вычитали у Мопассана?

— Точно! Таки есть! Мадемуазель Перл.

— Перл была сироткой. Семья Шанталь приняла её в своё лоно и воспитала как родную.

— Совершенно верно. Теперь вспоминаю.

Перл нашли на пороге дома семьи Шанталь снежной зимней ночью. Пылая нежными чувствами к третьему сыну Шанталей, она всё же сумела скрыть свою любовь и позволила приёмным родителям устроить его брак с другой. А потом, спустя много лет, благодаря общему другу её тайна была раскрыта.

Женщина в кресле вдруг объявила:

— Я пьяна, и у меня кружится голова, теперь я знаю, что такое быть святой. — Эти знаменитые строки Дайго хорошо помнил ещё со времён студенческих пирушек.

Ему тут же пришло на ум, что совсем недавно он как раз думал о жемчужных колье — нет ли здесь подсознательной ассоциации между самим местом и сюжетом Мопассана? Глотнув ещё кальвадоса, он вдруг почувствовал прилив возбуждения, вызванного присутствием женщины. Он вдруг ощутил некую близость с ней, хотя до сих пор даже не видел её лица.