Читать книгу "Меморист - М. Дж. Роуз"

— Во время Второй мировой войны правительство открыло несколько секций, для того чтобы использовать их в качестве бомбоубежищ. Но когда бомбы попали в здания наверху, некоторые пещеры обвалились. Сотни людей оказались раздавлены и погребены заживо, и наш подземный город был снова оставлен, поскольку его сочли источником опасности. Вот только кое для кого из нас здесь, внизу, безопаснее, чем там, наверху, не так ли?

Давид пропустил мимо ушей заговорщические нотки в голосе Вассонга.

— Но ведь есть те, кому известно про это место?

— Такие люди были, да, но, судя по знакам, сюда уже несколько десятилетий никто не спускался. В этом ты можешь положиться на меня, Давид. И еще ты можешь со мной расплатиться. Кажется, таков был наш уговор. Я доставляю тебя на место, ты выкладываешь денежки.

Десять лет назад, готовя материал про подпольный рынок оружия в Восточной Европе, Давид познакомился с Гансом Вассонгом, который к тому времени уже не один десяток лет числился в списках Интерпола по подозрению в похищении людей, убийстве и контрабанде оружием и взрывчаткой. С течением времени журналист завоевал полное доверие преступника, и тот поставлял ему информацию самого разного характера. Но теперь их роли поменялись; сейчас Давид не собирал материал для статьи, он собирался сам стать главным действующим лицом, и уже Вассонг был тем, кто мог его разоблачить.

Расстегнув «молнию» темно-зеленого рюкзака, Давид достал пухлый конверт и протянул его Вассонгу. Тот его открыл, пересчитал пачку банкнот по двести евро, затем, не говоря ни слова, убрал конверт во внутренний карман куртки и похлопал по нему.

— А теперь скажи, когда у тебя все будет готово?

— К понедельнику или вторнику.

— И тогда ты спустишься сюда? — Вопрос Вассонга прозвучал скорее как призыв.

— Что ты слышал? Появились какие-то новые слухи?

— Косвенные. Ахмеда Абдула видели в Сербии.

До Сербии отсюда было чуть больше пятисот километров. От Вены до нее на две тысячи километров ближе, чем до Палестины. Речь идет о случайности? Давид освещал работу конференций Международного агентства по системам безопасности начиная с 1995 года, и террористам не составило бы труда убедиться в том, что в этом году он снова пишет о МАСБ, и выследить его до Вены.

— Ты знаешь, что по-прежнему значишься в списках террористов, да? — спросил Вассонг, видя, что Давид не собирается отвечать.

— Разумеется. — Тон, которым Давид подтвердил, что за ним охотятся, не отличался от того, как если бы он согласился с тем, что его профессия — журналист.

Оркестр закончил настраиваться и заиграл бурное и героическое начало Пятой симфонии Бетховена.

— Судьба стучится в дверь, — пробормотал Вассонг.

— Что?

— Как-то раз Бетховен указал своему секретарю на начало первой части этой симфонии и сказал: «Вот так судьба стучится в дверь».

— Ганс, ты не перестаешь меня удивлять. Торговец оружием, топограф, спелеолог — и вот теперь выясняется, что ты еще и исследователь творчества Бетховена?

— Трудно жить в Вене и не пропитаться познаниями в области музыки.

На несколько минут холодные камни превратились в стулья, обитые красным плюшем, стены покрылись золоченым орнаментом, а склеп стал концертным залом: двое мужчин слушали музыку, полностью погрузившись в божественные звуки. Жена Давида особенно любила Пятую симфонию Бетховена, и он, закрыв глаза, позволил себе предаться воспоминаниям.

— Что с тобой? — встревожился Вассонг.

Музыка выросла до крещендо, просачиваясь в недра земли, проникая в самые сокровенные уголки души Давида, и тот не услышал вопрос своего спутника. «По крайней мере, — думал он, — когда на следующей неделе они покинут этот мир, произойдет это на крыльях музыки, принадлежащей ангелам».

— Как глубоко под землей мы находимся? — наконец спросил Давид, возвращаясь к действительности.

— Метров двенадцать-четырнадцать, — сказал Вассонг. — Слишком глубоко, чтобы нас мог обнаружить зондирующий радар. Самое подходящее место для того, чтобы заложить взрывчатку. Прямо здесь, тут, где мы сейчас стоим. После взрыва не останется ничего — ни здания, ни слушателей. Согласись, место выбрано идеально, не правда ли?

ГЛАВА 2

Нью-Йорк

Четверг, 24 апреля, 11.00

Меер Логан сбежала по ступеням Американского музея естественной истории, расположенного на Сентрал Парк-Уэст, ища глазами такси, еще до того как добралась до тротуара. Не увидев ни одной желтой машины, она решила, что быстрее будет пройти шесть кварталов до фонда «Феникс» пешком. Напрасно она согласилась уйти с работы в середине дня, но Малахай Самюэльс относился к тем людям, отказать которым очень трудно. Шаман, врач-психотерапевт и исповедник одновременно, даже когда он не мог найти ответы, он всегда был рядом, чтобы помочь Меер пережить темные ночи и одинокие дни, прогнать ее страхи, развеять печаль.

По телефону Малахай заверил Меер, что встреча займет не больше часа, и на самом деле только этим временем она и могла пожертвовать. Сегодняшняя акция по сбору средств имела слишком большое значение для проекта «Купола памяти»: место для проведения постоянных исследований и выставочное пространство, посвященное изучению проблем памяти. У Меер как заместителя куратора было очень много работы, и она с трудом смогла выкроить даже один час.

Через восемь минут Логан уже слушала тиканье бронзовых с позолотой часов XIX века на мраморной каминной полке; казалось, они постепенно замедляли свой ход до черепашьего, словно готовясь остановиться и затем двинуться в обратную сторону. Это невозможно; вот только Меер знала, что в кабинете Малахая Самюэльса время не всегда движется в том же направлении, что и во всем остальном мире.

— Это тебе, — сказал специалист по перевоплощениям, положив на стол видавший виды конверт, мятый и весь покрытый почтовыми штемпелями.

Меер тотчас же узнала почерк своего отца.

— Значит, сейчас вы разыгрываете роль посланника? Мой отец объяснил, почему передает это послание для меня через вас?

— Для того чтобы рядом с тобой кто-то был, когда ты вскроешь конверт.

— Как будто я ребенок, — обреченно усмехнулась Логан.

— Сколько бы тебе ни было лет, он всегда останется твоим отцом.

Поставленный британский акцент Малахая превратил эту фразу в окончательный приговор. И внешне он соответствовал своему голосу: утонченный, костюм наглажен, ногти ухожены. Сто лет назад Самюэльс запросто сошел бы за аристократа.

— Вы знаете, что внутри?

— Твой отец меня в это не посвятил.

Взяв конверт, Меер разорвала его и достала содержимое.

Развернув лист плотной пожелтевшей бумаги, она увидела рисунок, выполненный маленькой девочкой желтым, оранжевым, красным и коричневым карандашами. Линиям не удавалось оставаться прямыми, они не встречались в углах, но не вызывало сомнений, что на рисунке изображен ящик. И не просто ящик, а призрачная шкатулка с сокровищами, мысли о которой неотступно преследовали девочку в детстве. Когда родители спрашивали, почему та снова и снова рисует эту шкатулку, она ничего не могла им ответить. Когда же они захотели узнать, где она ее видела, девочка смогла лишь ответить, что видела шкатулку «раньше».