Читать книгу "Кладбищенские истории - Борис Акунин"

Если вас без дела, из одной любознательности, занесло наНиколо-Архангельское, Востряковское или Хованское, уходите оттуда неоглядываясь — не то испугаетесь бескрайних, до горизонта пустырей, утыканныхсерыми и черными камнями, задохнетесь от особенного жирного воздуха, оглохнетеот звенящей тишины, и вам захочется жить вечно, жить любой ценой, лишь бы нележать кучкой пепла в хрущобе колумбария или распадаться на белки, жиры иуглеводы под цветником ноль семь на один и восемь.

Новые кладбища ничего вам не объяснят про жизнь и смерть,только собьют с толку, запугают и запутают. Ну их, пусть чавкают своимигранитно-бетонными челюстями за кольцевой автострадой, а мы с вами лучшеотправимся в Земляной город, на Старое Донское кладбище, ибо, по-моему, во всемнашем красивом и таинственном городе нет места более красивого и болеетаинственного.

Старое Донское совсем не похоже на современных гигантовпохоронной индустрии: там асфальт, а здесь засыпанные листьями дорожки; тампыльная трава, а здесь рябины и вербы; там бетонная плита с надписью «Наточка,доченька, на кого ты нас покинула», а здесь мраморный ангел с раскрытой книгой,и в книге сказано: «Блаженни плачущие, яко тии утешатся».

Блаженни плачущие

Только не забредите по ошибке на Новое Донское,расположенное рядом, за красной зубчатой стеной. Оно поманит вас луковкамицеркви, но это волк в овечьей шкуре — перелицованный Крематорий № 1. А у воротвас улыбчиво встретит каменный Сергей Андреевич Муромцев, председатель ПервойГосударственной Думы. Не верьте этому счастливому принцу, который, как пчелка,впитал своей жизнью (1850–1910) весь мед недолгого российского европеизма итихо почил до наступления неприятностей, должно быть, совершенно уверенный впобеде русского парламентаризма и постепенном обрастании приятными соседями — приват-доцентамии присяжными поверенными. Увы — вокруг сплошь лауреаты сталинской премии,комбриги, аэронавты и заслуженные строители РСФСР. Пройдет время, и ихнадгробья со спутниками, рейсфедерами и звездами тоже станут историческойэкзотикой. Но только не для моего поколения.

Нам с вами дальше, в другие ворота, увенчанные высокойколокольней. Москва, которую я люблю, похоронена там. Похоронена, но не мертва.

Впервые я почувствовал, что она жива, в ранней молодости,когда служил в тихом учреждении, расположенном неподалеку от Донскогомонастыря, и ходил с коллегами на древние могилки пить невкусное, но крепкоевино «Агдам». Мы сиживали на деревянной скамеечке, напротив пыльного барельефас Сергием Радонежским, Пересветом и Ослябей (он все еще там, на стенувосстановленного храма Христа Спасителя так и не вернулся), закусывалиазербайджанскую цикуту сладкими монастырскими яблоками, и разговор непостижимымобразом все выворачивал с последнего альбома группы «Спаркс» (или что мы тамтогда слушали?) на Салтычиху и с джинсов «супер-райфл» на Чаадаева.

Петр Яковлевич покоился совсем неподалеку от заветнойскамейки. Потомкам его могила сообщала о человеке, который в Риме был бы Брут,а в Афинах Периклес, один-единственный факт: «Кончил жизнь 1856 года 14 апреля»— и это наводило на размышления.

Что же до Салтычихи, то на ее надгробии время не сохранилони единого слова и ни единой буквы. Она существовала на самом деле, московскаяпомещица Дарья Николаевна Салтыкова, замучившая до смерти стокрепостных, — вот единственное, что подтверждала могила. Но чудовища неподдаются дефиниции, устройство их души темно и загадочно, и самый уместныйпамятник монстру — фигура умолчания в виде голого серого обелиска, напоминающегосилуэтом загнанный в землю осиновый кол.

В пяти шагах от места упокоения русской современницы маркизаде Сада из земли произрастает диковинное каменное дерево в виде сучковатогокреста — масонский знак в память поручика Баскакова, умершего в 1794 году.Никакой дополнительной информации, жаль.

Памятник поручику Баскакову

Надписи и неуклюжие стихи на могилах — чтение увлекательноеи совсем не монотонное. Это не что иное, как попытка материализовать иувековечить эмоцию, причем попытка небезуспешная — скорбящих давно уж нет, а ихскорбь вот она:

«Покоится здесь юноша раб божий Николай.

От мира и забот его призвал Бог в рай».

(От безутешных родителей почетному гражданину отроку НиколаюГрачеву.)

Или совсем нескладно, но еще пронзительней:

«Покойся милый прах в земных недрах,

А душа пари в лазурных небесах

Но я остаюсь здесь по тебе в слезах».

(Уже не прочесть, от кого кому.)

 

Но любимая моя эпитафия, украшающая надгробье княжныШаховской, не трогательна, а мстительна: «Скончалась от операции доктораСнегирева».

 

Где вы, доктор Снегирев? Сохранилась ваша-то могилка? Ох,вряд ли. А тут, на Старом Донском, вас до сих пор поминают, пусть и недобрымсловом.

Вот вам, доктор Снегирев!

Двадцать лет назад, когда я приходил сюда чуть не каждыйдень, мало кто заглядывал на это заросшее, полузабытое кладбище. Разве чтогурманы москвоведения приведут гостей столицы, чтобы попотчевать их главнойкладбищенской достопримечательностью — черным бронзовым Христом, вытянувшимся вполный рост в нише монастырской стены. У ног Спасителя уже тогда непереводились свежие цветы, а меня этот во всех отношениях замечательныйпамятник русского модерна совсем не трогал — очень уж изящен и бонтонен.

Грешен — не люблю достопримечательностей. Очевидно, оттого,что они слишком отполированы взглядами, про них и так всё известно, в них неттайны. На указателях Донского могильника можно найти некоторое количествоизвестных имен: историк Ключевский, поэт Майков, архитектор Бове, казакИловайский 12-ый, но абсолютное большинство здешних покойников ничем себя непрославили. Славных да громких в ту пору хоронили в Петербурге, а здесь Москва,провинция. Пышность отдельных надгробий не должна вас обманывать — этосвидетельство богатства, но не жизненного успеха. Бог весть сколько неудавшихсякарьер и ненасытившихся честолюбий похоронено на Старом Донском. Глядишь на всеэти облупившиеся гербы да полустершиеся титулы и вспоминаешь датского короляЭрика Достопамятного, от которого осталось лишь звучное прозвище, а почемусовременники считали его таким уж достопамятным, история как-то не запомнила.