Читать книгу "Сезон мертвеца - Дэвид Хьюсон"

Заметив на его физиономии признаки искреннего разочарования, она чуть было не рассмеялась. Похоже, охранник всерьез размышлял, не изучить ли ему оба языка.

– Может, ты как-нибудь поговоришь со мной на эту тему?

Она быстро допечатала на портативном компьютере оставшуюся часть древнего рецепта.

– Только не сейчас, Гвидо. Я занята.

Письменный стол располагался под прямым углом к окну. Она посмотрела в окно, где на стекле маячило долговязое отражение гвардейца. Гвидо не собирался так легко сдаваться.

– Ладно, – наконец произнес он и медленно направился к выходу.

С верхней галереи донесся приглушенный смех. В библиотеку иногда забредали туристы, которым удавалось неведомыми путями добыть пропуска в эти сугубо частные владения. Интересно, осознают они, в какую богатейшую сокровищницу знаний попадают? За последние несколько лет в качестве лектора по вопросам раннего христианства ей частенько приходилось наведываться в Ватиканскую библиотеку, и та всякий раз потрясала ее выдающимся собранием художественно-исторических произведений, да и просто доставляла эстетическое наслаждение. Сара с невольным трепетом касалась рисунков и рукописей, которые когда-то держал в руках сам Микеланджело. Читала любовные письма Генриха VIII Анне Болейн и копию его же трактата "Assertio Septem Sacramentorum", принесшего английскому монарху славу "защитника веры", но так и не позволившего ему удержаться в лоне католической церкви.

С профессиональной точки зрения это было бесценное хранилище древних манускриптов и раритетов, привлекавших неизменное внимание специалистов. Однако Сара не могла отказать себе в удовольствии хоть краешком глаза взглянуть на средневековые документы сугубо личного свойства. В такие моменты ей слышались голоса Петрарки и Фомы Аквинского, которые навсегда запечатлелись в шуршащих пергаментах и выцветших чернильных штрихах. Именно следы, оставленные авторами, оживляли немые документы, чья мудрость и выраженный сухими словами смысл были бы ничто без видимых признаков человеческого участия. Хотя Хью Фэрчайлд мог с этим и не согласиться.

Со стороны входных дверей послышался шум, даже крик – не слишком громкий, но в данных обстоятельствах весьма раздражающий. Никому не дозволялось так громко разговаривать в читальном зале Ватиканской библиотеки.

Приподняв голову от стола, Сара с удивлением увидела направлявшуюся к ней фигуру. Она прищурилась от яркого солнечного луча, проникающего через окно, – ей сразу показалось: что-то здесь не так. Под потолком неожиданно загудел кондиционер, заставив поежиться от струи холодного воздуха. Присмотревшись внимательнее, она узнала Стефано Ринальди, профессора из университета. На круглом бородатом лице застыло странное выражение – сочетание злобы и страха. Профессор был в своих традиционных черных брюках и такой же черной рубахе, одежда имела весьма помятый вид, ее густо покрывали какие-то пятна.

Сара Фарнезе почувствовала испуг.

– Стефано... – мягко проговорила она. Так тихо, что он, похоже, не расслышал.

Профессор пребывал в откровенном смятении. Он беспорядочно размахивал правой рукой, в которой держал громоздкую пластиковую корзинку из супермаркета, а левой... Сара заметила, что в левой у него нечто напоминающее небольшой черный пистолет. Стефано Ринальди – человек, которого она никогда ранее не видела раздраженным и с которым у нее в свое время были довольно близкие отношения, – решительно приближался к ней с пистолетом в руке, а она не могла сообразить, что же послужило тому причиной.

Резко привстав, она развернула стол на девяносто градусов. Послышался пронзительный скрип, вызванный трением старого дерева о мраморный пол, как будто застонало раненое животное. Выпрямившись вопреки всякой логике, Сара прижалась спиной к оконному стеклу: ведь разумнее было остаться сидеть, поскольку старинный стол вкупе со сборником древних кулинарных рецептов и ноутбуком обеспечивал хоть какую-то защиту от надвигавшейся смертельной опасности.

С неожиданной скоростью профессор подошел к Саре вплотную и прерывисто задышал ей прямо в ухо. В темно-карих глазах застыло откровенное безумие.

Опустившись на стул, он заглянул ей в лицо. Она, заставив себя хотя бы слегка расслабиться, попробовала подавить первоначальный испуг, говоря себе: профессор здесь не для того, чтобы причинить ей вред. При этом она отчетливо понимала всю зыбкость своих доводов.

– Стефано... – тихо повторила она.

За спиной профессора в глубине зала она разглядела Гвидо Ринальди. Ей тут же подумалось: а хорошо ли тот владеет оружием и не придется ли ей сегодня погибнуть от случайной пули неуклюжего гвардейца, дрожащей рукой целившегося в ее бывшего любовника, у которого по неизвестной причине "поехала крыша" в этой самой знаменитой римской библиотеке.

Стефано судорожно провел пистолетом по столу, смахнув на пол бесценный томик Апиция и дорогой ноутбук; все с грохотом ударилось о мраморный пол читальни.

Сара старалась казаться безмятежной, давая понять, что хочет наконец услышать, зачем профессор припер ее к окну.

Стефано водрузил на крышку стола пластиковую корзинку, перевернул ее, вывалив содержимое, и громким пронзительным голосом – наполовину сумасшедшим, наполовину загробным – сообщил:

– "Кровь мучеников питает древо церкви"!

Она бросила взгляд на стол и обнаружила странный предмет, похожий на скомканный лист влажного пергамента. Примерно на таких же листах, только гладких и сухих, был изложен кулинарный трактат Апиция.

Не выпуская пистолета, Стефано принялся разглаживать неведомую ткань, заполняя ею все пространство огромного стола до тех пор, пока ее края не стали свешиваться по бокам, обретя известную, но весьма странную в данных обстоятельствах форму.

Сара сначала зажмурилась, но потом заставила себя приоткрыть глаза. Предмет, который Стефано любовно поглаживал ладонью правой руки, словно это была дорогостоящая скатерть или ценный музейный экспонат, на самом деле являлся... человеческой кожей, светлой, слегка загорелой и влажной – словно ее недавно сполоснули. Она была аккуратно отделена от тела в области шеи, гениталий, запястий и лодыжек. Последний разрез прошел по спине вдоль позвоночника и ниже, по ногам, в результате чего получился цельный кусок. Сара с трудом подавила желание погладить нежную на вид ткань, дабы убедиться: это не мираж, это действительно человеческая кожа.

– Что тебе надо? – спросила она как можно спокойнее.

Он быстро посмотрел на нее и сразу же отвел взгляд. Несомненно, Стефано самого пугало то, что он делает, фактически он пребывал в ужасе, но тут присутствовал и другой момент. Ведь это был не какой-то невежественный упрямец, а хорошо образованный, интеллигентный человек, все мысли которого – как ей сейчас припомнилось – занимало исследование идей и деятельности Тертуллиана; как раз один из главных постулатов этого раннехристианского богослова и полемиста профессор только что процитировал.