Читать книгу "Охота за «Красным Октябрём» - Том Клэнси"

– Морозные розы, разумеется, – громко рассмеялся Путин. – В такой день у детей и женщин расцветает румянец во всю щеку, пар от дыхания, а водка особенно хороша! Вот бы сейчас туда!

Этому подонку надо в Интуристе работать, подумал Рамиус, только вот Горький закрыт для иностранцев. Сам он бывал там дважды. Горький показался ему обычным советским городом – ветхие дома, грязные улицы, серые, плохо одетые люди. Как и в большинстве советских городов, зима там – лучшее время года. Под снегом не видно грязи. Рамиус, полулитовец по национальности, вынес куда более приятные воспоминания о месте, где вырос, прибрежном селении с рядами чистеньких построек – наследии ганзейских времён.

Находиться на борту советского военного корабля – больше того, командовать им – было в высшей степени необычно для нерусского. Однако отец Марка, Александр Рамиус, был видным партийным деятелем, правоверным коммунистом и служил Сталину верой и правдой. Когда Советский Союз в 1940 году оккупировал Литву, Рамиус-старший активно участвовал в арестах недовольных, священников, владельцев фабрик и магазинов, а также всех тех, кто оказались неугодными новому режиму. Арестованных вывезли неизвестно куда, и теперь даже Москва могла всего лишь гадать о постигшей их судьбе. Когда год спустя на страну напали немцы, Александр пошёл на фронт, стал комиссаром, отличился в боях под Ленинградом. В 1944 году он вернулся на родную землю с передовыми частями Одиннадцатой Гвардейской армии и начал беспощадно карать всех тех, кто сотрудничали с немцами или кого в этом подозревали. Отец Марка был просоветски настроенным человеком, и Марк испытывал за него глубокий стыд. Здоровье матери было подорвано длительной блокадой Ленинграда, и она умерла при родах. Мальчика растила бабушка, мать отца, жившая в Литве, в то время как сам отец важно расхаживал по Центральному комитету партии в Вильнюсе в расчёте на повышение и перевод в Москву. В конце концов это свершилось. Он был уже кандидатом в члены Политбюро, когда скоропостижно умер от сердечного приступа.

Но с именем отца у Марка было связано не только чувство стыда. Видное положение родителя позволило ему достичь нынешнего собственного высокого положения. И сейчас Марк намерен был осуществить свой план, считая, что возмездие окажется достаточным, чтобы упокоить души тысяч соотечественников, погибших ещё до его рождения.

– Там, куда мы идём, Иван Юрьевич, ещё холоднее.

Путин похлопал капитана по плечу. Интересно, его расположение ко мне притворное или искреннее? – подумал капитан. Пожалуй, это все же не игра. Будучи честным человеком, Рамиус не мог отказать этому низкорослому крикливому типу во всех человеческих чувствах.

– Скажите, товарищ командир, почему, выходя в море, вы всегда с такой радостью покидаете родные берега?

По лицу Рамиуса, скрытому биноклем, скользнула улыбка.

– У моряка, Иван Юрьевич, одна родина, зато две жены. Вам этого не понять. Вот и сейчас я отправляюсь к своей второй жене, холодной и бессердечной, которой принадлежит моя душа. – Рамиус замолчал, лицо его сделалось жёстким. – Тем более что теперь это моя единственная жена.

Путин осёкся, и это не ускользнуло от внимания капитана. Замполит присутствовал на похоронах и по-настоящему плакал, когда сосновый полированный гроб скользнул в печь крематория. Для него смерть Натальи Богдановны Рамиус была волей судьбы, но ещё и безжалостным перстом Божьим, существование которого он так настойчиво отрицал. Рамиус же считал смерть жены преступлением отнюдь не Бога, а государства. Бессмысленным, чудовищным преступлением, которое требовало возмездия.

– Льдина! – вперёдсмотрящий протянул руку в направлении опасности.

– Дрейфующие льды, откололись от правого берега, а возможно, от ледника на восточной стороне. Пройдём без труда, – отозвался Комаров.

– Товарищ командир, радиограмма из штаба флота, – донёсся из динамика металлический голос.

– Читайте, – приказал Рамиус.

– Район учений свободен. Вражеские суда не обнаружены. Действуйте согласно приказам. Подпись: Коров, командующий Северным флотом.

– Принято, – отозвался Рамиус. Раздался щелчок, и динамик отключился. – Значит, американцев поблизости нет?

– Вы сомневаетесь в информации командующего флотом? – спросил Путин.

– Надеюсь, он прав. – Рамиус ответил вполне искренне, чему замполит не очень поверил. – Но вы ведь помните, что нам говорили при инструктаже.

Путин переминался с ноги на ногу. Возможно, и от холода.

– Я имею в виду американские подлодки – 688-е, типа «лос-анджелес», Иван Юрьевич. Помните, что сказал один из их офицеров нашему разведчику? Такая подлодка может подкрасться к китихе и трахнуть её, прежде чем она это почувствует. Интересно, каким образом КГБ получил такую информацию? Не иначе тут не обошлось без какой-нибудь прелестной шпионки, блондинки, тощей как вобла, в западном вкусе, такие особенно нравятся империалистам… – проворчал капитан, делая вид, что испытывает удовольствие от собственной шутки. – Скорее всего, американский офицер просто прихвастнул, чтобы произвести впечатление. Да и наверняка был навеселе, как это водится у моряков. И всё-таки нам следует остерегаться американских «лос-анджелесов» и новых британских «трафальгаров». Они представляют для нас немалую опасность.

– У американцев хорошие инженеры, товарищ командир, – заметил Путин, – но не следует преувеличивать их способности. Американская технология не такая уж и потрясающая. Наша лучше, – закончил он.

Рамиус задумчиво кивнул, думая о том, что замполитам не грех иметь хоть какое-то представление о кораблях, на которые их посылает служить партия.

– Иван Юрьевич, уж у вас-то на Волге знают, что, не спросившись броду, не мечутся в воду. Впрочем, не тревожьтесь. С нашей подлодкой мы им нагоним жару.

– Совершенно верно, товарищ командир. – Путин снова похлопал Рамиуса по плечу. – Я сказал в Главном политуправлении, что «Красный Октябрь» в надёжных руках.

Оба офицера – и Рамиус и Комаров – не сдержали улыбки. Вот ведь сукин сын, подумал капитан, он ещё осмелился сказать в присутствии моих подчинённых, что якобы имеет право судить о моей профессиональной подготовке как командира корабля! А сам и с резиновым плотом в тихую погоду не управится! Жаль, что ты не доживёшь до времени, когда тебе пришлось бы взять свои слова обратно, товарищ замполит, и провести остаток дней за совершенную ошибку в ГУЛАГе. Пожалуй, ради этого стоило бы сохранить тебе жизнь.

Через несколько минут волнение усилилось, и подлодка начала переваливаться с борта на борт. На высоте рубки качка ощущалась ещё сильнее, и Путин нашёл предлог, чтобы поспешно спуститься вниз. Сухопутная крыса. Рамиус переглянулся с Комаровым, который глазами улыбнулся в ответ. Их молчаливое презрение к замполиту свидетельствовало о не слишком большой приверженности к советскому образу мыслей.

Следующий час плавания промелькнул быстро. По мере приближения к открытому морю волнение увеличивалось и сопровождающий их ледокол теперь уже бросало на волнах. Рамиус с интересом наблюдал за «Пургой». Ему не доводилось плавать на ледоколах, вся его служба прошла на подводных лодках – здесь было комфортнее, хотя и опасней. Впрочем, он привык к опасности, и теперь многолетний опыт сослужит ему свою службу.