Читать книгу "Славия. Рождение державы - Александр Белый"

– Прости, Мари… Лиз! Лиз! Где ты?! – закричал он. Из ванной комнаты донесся стон.

Четырнадцатилетняя девочка, одетая в трусики и топик, лежала без сознания на кафельном полу с неестественно вывернутой ногой в окружении битого щебня, в луже воды, фонтаном бьющей из лопнувшей трубы. Захватив валявшийся тут же халат, он аккуратно завернул Лиз и взял на руки.

– Прощай, Мари, – сказал, смахнул скупую мужскую слезу и, не оглядываясь, поспешил на выход.

У двери заметил и подобрал сумочку, в которой Мари хранила документы, мобильники и всякую мелочь, затем выглянул в коридор и ринулся направо, к ближайшему выходу. Добежав до поворота, на секунду остановился – картина не радовала. Эпицентр взрыва находился где-то в этом крыле, но на пару этажей ниже. Огонь бушевал не только под разрушенным лестничным маршем, он охватил всю правую часть здания с шестого по девятый этаж. Ниже седьмого этажа спуститься оказалось невозможно, нужно было перебираться в левое крыло.

Евгений Акимович еще издали увидел, что взрыв произошел и в этом крыле, но лестница оказалась неразрушенной, и по ней, толкаясь и громко крича, бежали люди. С облегчением вздохнув, крепче прижал к груди Лиз, очнувшуюся из-за боли в поломанной ноге, и поспешил дальше. Пришлось перебираться через куски бетона, кирпич, груды мусора.

– Папа, папа, мне бо-о-ольно. Папа, где маман?

– Сейчас, сейчас, золотко, мы выберемся, и все будет хорошо.

Неожиданно, метра за три от входа на лестничную площадку, его нога попала в какую-то щель, пол вроде бы как провалился, он споткнулся и упал. Падая, подтянул девочку левой рукой на себя и провернул корпус правее, чтобы принять Лиз на грудь и не уронить на камни.

Боль накатила ужасная. Почти теряя сознание, наклонился и посмотрел на ногу: произошел сдвиг плит, она была зажата между ними и придавлена. Закон подлости – вот выход, но без посторонней помощи управиться невозможно. Оглядевшись вокруг, ужаснулся еще больше: плита перекрытия осталась без левой опоры и висела над головой, удерживаемая в воздухе непонятно какой силой.

Что-то Лиз в нем такое поняла, если, лежа на груди, перестала плакать и причитать, ее глаза на вымазанной слезами и пылью рожице расширились от страха.

– Сеньоры! Сеньоры! – хрипло закричал он по-испански бегущим вниз по лестнице людям. – Помогите!

Некоторые посматривали в его сторону, но большинство даже внимания не обращали. Евгений Акимович подумал, что здесь, в отеле, проживают иностранцы, которые местный язык не понимают, поэтому и не слышат. Он стал просить и кричать на других известных ему языках: нидерландском, английском, французском, португальском, даже на африкаанс, который тоже знал неплохо (в свое время пять лет довелось поработать в ЮАР). Но народ по-прежнему катился потоком вниз, даже не пытаясь остановиться.

– Ползи, девочка, туда, – громко зашептал он. Вытащил из кармана халата свои портмоне и телефон, переложил в дамскую сумочку, нацепил Лиз на шею через плечо и подтянул ремешок под мышку, чтобы случайно не свалилась. – Запомни, пароль доступа к синей с золотом кредитке – это дата рождения твоей мамы, только набирается в обратной последовательности. Ясно?

– Да.

– Все, ползи. Ручками тянись.

– Нет! Папа! Не пойду без тебя.

– Иди!!! Твою мать, – перешел на русский, увидев, что девочка потеряла сознание, заорал во всю глотку и долго ругался матом, затем обессиленно прохрипел: – Суки, ребенка заберите… Господи!!! Не за себя прошу!!! Я уже пожил! Всегда куда-то бежал, на три жизни хватит! Господи!!! Спаси это дитя невинное…

Вдруг движение человеческого потока на лестничной площадке приостановилось, и в коридор выдавило двух молодых людей с небольшими сумками на плечах, в шортах и футболках с символикой «Спартак» – девушку и парня.

– Дед, не кричи, – сказал парень. – Все нормалек, сейчас поможем сойти вниз и тебе, и девчонке.

– Благодарю вас, ребята, но я уже пришел, – Евгений Акимович похлопал по сдавившей ногу плите, – вы ее с места не сдвинете. Девочку зовут Лиз, заберите ее и бегите. Не задерживайтесь. – Плита опасно нависла и могла рухнуть в любой момент. Он кивнул на потолок и прошептал: – С Богом, дети.

Молодые люди тоже подняли вверх головы, затем подхватили Лиз и потащились на выход, а он, опираясь на локоть, глядел им вслед.

– Господи, не должно быть места на Земле скотам, творящим сие, – сказал Евгений Акимович и откинулся на спину; услышав треск над головой, увидел отделившуюся и устремившуюся вниз плиту. Особо набожным он никогда не был, но, глядя смерти в лицо, подумал: «К сожалению, Бога мы вспоминаем только тогда, когда больше некуда бежать» – и за миг до небытия успел наложить на себя крестное знамение.

В пространстве абсолютной тьмы светилась маленькая искорка сознания. Кто оставил ее здесь? Кто имеет власть над временем и бытием?

Шли годы, десятилетия, века. Искорка росла в размерах, и в конце концов, превратившись в огромную звезду, ярко вспыхнула, окончательно поглотив тьму пространства.

– Иди! – Впервые за столетия светило сознания услышало громогласный Голос. – Здесь та же река, тот же берег, только выше по течению. Делай, что должен!

Часть первая

Здравствуй, новое время!

Глава 1

– Микаэль, ты жив? Лежишь лицом в песке и не шевелишься!

Я лежал на животе, уткнувшись лицом во что-то мягкое и горячее, словно действительно валялся на песке на пляже, а какой-то испанец тряс меня за плечи.

Боже мой! Неужели я жив?! Почему же лежу здесь до сих пор? Почему меня не забрала машина «неотложной помощи»? А они мне освободили ногу?

Попробовал подтянуть левую ногу – она нормально шевелилась и совершенно не болела.

– О! Вижу, жив, – опять услышал тот же голос. – Но в воде держался хорошо, молодец.

Башка разламывалась, сильно пекло плечи, по которым меня больно хлопал этот испанец. Наверное, получил ожог во время пожара? Не помню. И о какой воде он говорит? Ах, река! Но как меня из взорванного и горящего отеля могло выбросить к какой-то реке? По-моему, здесь не было никаких рек, только море. И этот Голос… да, Голос с большой буквы, эхо которого звучит в сознании до сих пор. И почему мне кажется, что я ожидал его бесконечно долго, словно не приходил в сознание много столетий? Но это ведь невозможно?

– Вставай, Микаэль. Если поторопимся, к вечеру будем в Малаге.

– Меня зовут Жан, – сказал и удивился: мой голос звучал незнакомо, и это испугало. С трудом разлепил веки и тяжело приподнялся на локтях. Взгляд сфокусировался, и перед глазами увидел свисающий с шеи на толстой суровой нити серебряный православный крестик. Странно, был у меня крестик – но золотой, и цепочка золотая. Неужели, пока лежал в отключке, кто-то подменил?