Читать книгу "Лорна Дун - Ричард Додридж Блэкмор"

по неписанному закону, любой ученик, даже самый отстающий первоклашка, имел право вбежать в учительскую и во весь голос заорать: «Пэ-Бэ!»

Тогда и начиналось самое интересное. Все ученики с громкими криками закидывали свои фуражки на крышу школы. Вслед за ними туда же летели учебники и тетради. Забывались все обиды и ссоры. Старшие помогали младшим вскарабкаться наверх и мы с наслаждением наблюдали за несчастным Медяком, который выставлял по домам мальчиков, живущих по соседству.

А учителя беспомощно смотрели друг на друга и, не видя перед собой учеников, безмолвствовали. Они захлопывали свои мудреные книги, вежливо предлагали друг другу раскурить трубку на прощание и желали всех благ, а, главное, избежать простуды, принесенной ледяной водой.

Но я, кажется, немного отвлекся. Я рассказываю вам о детских шалостях и приятных воспоминаниях, а ведь жизнь с тех пор многое во мне изменила. Мне пришлось пережить столько, что я не совру, если скажу, что теперь я просто тертый калач. Правда, я все-таки верю, что люди, пусть и живущие вдалеке друг от друга, при этом должны сохранять теплые чувства. Мы ведь не звери, разбежавшиеся по своим берлогам. И тем более не обезьяны, которых теперь стало модно привязывать на цепь и показывать на ярмарках. Итак, я перехожу к главному повествованию и должен заметить вам, что дорога ложка к обеду.

Глава 2

И еще о важном

Теперь я хочу остановиться на том, какова была причина моего отъезда домой из школы и как это происходило. Во вторник 29 ноября в год 1673 от рождения Господа нашего, именно в день моего рождения, я потратил свои сбережения на сласти, которыми угостил младших ребят. Правда, старшеклассники все равно потом прознали об этом и успели кое-что отхватить для себя. Занятия, как всегда, заканчивались в пять часов. По традиции мы провожали ребят, живущих в городке по соседству, от школьного порога до самых ворот, где нес свое дежурство старина Медяк и где он же имел собственную хибару. Хотя земляки основателя нашей школы немного выигрывали от этого. Будь они даже внучатые племянники Блюнделя, что тоже не исключено, поскольку сам Блюндель не оставил после себя прямых наследников.

Собственно, мы мало интересовались происхождением своих однокашников. Забавным было другое — те, кто уходил ночевать домой, как выяснилось, не платили ничего школе и даже приносили еду из дома. И мы все, кто учился и жил в пансионе, всегда рады были помочь в уничтожении любой провизии, поскольку питание в школьной столовой только разжигало аппетит. Во время таких пиршеств мы становились равными и вели дружеские беседы, но как только еда кончалась, прекращалось и наше мирное сосуществование. Мы твердо считали, что все городские заслуживают сурового наказания от «коренных» обитателей Блюнделя. У одних отцы были попроще — скорняки, птичники, бакалейщики и так далее — эти молча сносили побои и унижения, справедливо считая себя несколько неполноценными. Зато те, кто происходил из благородных и знатных семей, — вот эти частенько могли дать сдачи. Но даже они прекрасно понимали, за что именно их колотят.

Итак, мы проводили городских, и Медяк закрыл за ними кованые ворота, которые каждый раз противно скрипели. Правда, перед этим один мальчик урезонил меня, опасаясь очередного удара: «Если сейчас ты мне вмажешь сумкой по голове, то что ты будешь иметь завтра на обед?»

Все те, кто остался по эту сторону ворот, на которых были выбиты непонятные латинские вирши, расположились на ограде. Здесь нас было не видно, кроме того, уже вечерело и поднимался туман. А прятались мы только от Медяка, который вообще недолюбливал маленьких и частенько грубил нам, когда мы вручали свои жалкие гроши его строгой супруге. Нас осталось человек шесть или семь, тех, кто решил не ходить на ужин, поскольку в этот день все и так изрядно полакомились моим угощением. Не то чтобы я считался богатым, просто я долгое время откладывал серебряные пенсы именно на то, чтобы достойно отпраздновать свой день рождения.

Мы уселись на ограде, не чувствуя себя стесненными, поскольку тут нас могло уместиться человек девять по крайней мере. Мы смотрели на дорогу и мечтали о свободной жизни. Кроме того, городские клялись, что к ним приехал один известнейший господин и, возможно, он будет проезжать мимо школы до наступления сумерек. Мы все любили ждать, когда рядом с воротами появится какой-нибудь экипаж в сопровождении нарядных кавалеристов, тем более, что у этой знаменитости в прислугах был один из моих дальних родственников. У нас появилась надежда, что он не преминет навестить меня и захватит с собой что-нибудь из угощений по случаю моего праздника. Вот этой приятной возможности и была посвящена наша нехитрая беседа.

Но тут один из моих одноклассников, сидящий рядом, сначала грубо отпихнул мой локоть, а потом неожиданно ударил меня в живот, хотя буквально только что набил свое собственное брюхо сластями за мой счет. Не выдержав подобной наглости, я развернулся и закатил ему оплеуху, прежде чем сам понял, что произошло. Тогда он тоже размахнулся и на этот раз так врезал мне в живот, что дыхание у меня остановилось и мне показалось, что жизнь вот-вот оставит мое тело.

Когда я окончательно пришел в себя, то услышал спор ребят. Нам с обидчиком предстояло отправиться на ринг — так мы называли большой участок земли, покрытый торфом, между дорогой к воротам и дорогой в столовую. Собственно, там и происходили почти все драки, особенно, когда дело доходило до выяснения серьезных отношений. Но только теперь мы решили подождать, пока проедет последний экипаж, а потом устроить поединок при свечах, чтобы все получили удовольствие от этого зрелища, даже самые маленькие.

И буквально через минуту из-за поворота со стороны ручья у самого столба, где выбиты знаменитые инициалы Питера Блюнделя, появились две лошади, вернее, одна из них была моей пони по кличке Пэгги, а на второй кляче восседал краснолицый мужчина.

— Достопочтенная публика, — начал он, стараясь держаться подальше от ворот, — не подскажете ли, как мне найти уважаемого Джона Рида?

— Он здесь, достопочтеннейший, — подражая стилю Джона Фрэя, которого я сразу же узнал, ответил кто-то из ребят.

— Тогда открывайте ворота, — продолжал Джон Фрэй, просовывая кнут через решетку, — и выпустите его ко