Читать книгу "Загадочное наследство - Джейн Энн Кренц"

– Чего ради? – удивилась Кейди. – Я уже не член совета директоров и не имею права голоса.

– Но в курсе-то быть можешь?

– А как на это смотрит Сильвия? – осторожно поинтересовалась Кейди. – Я имею в виду, слияние.

– Обеими руками «за».

– У нее есть чутье?

– Есть.

– Я хочу сказать, настоящее чутье, которое поднимет галерею на еще большую высоту, чем теперь.

– Конечно.

Тон тетки недвусмысленно говорил, что она умалчивает о чем-то важном, однако Кейди слишком хорошо ее знала, чтобы выспрашивать. Все в свое время – или никогда. И вообще ее это не касается.

– Ты где-то была сегодня?

Ах так? Очередная смена темы?

– Да, я была в доме Анны Кеннер.

– Ну разумеется. Я просто забыла. Надеюсь, все прошло в лучшем виде? Ведь эти пираньи годами точили зубы, чтобы в один прекрасный момент наброситься на имущество Кеннер. Все не могли дождаться, когда она испустит дух. У нее же самая богатая коллекция предметов искусства восемнадцатого – девятнадцатого столетий, по крайней мере в стране.

– Самое забавное, что кое-кто из пираний испустил дух раньше миссис Кеннер. Умерла в девяносто семь лет, подумать только!

– И молодец. Лично мне она всегда нравилась. Купила у меня несколько лучших полотен.

– А меня не раз приглашала консультантом. Я тоже всегда была о ней очень высокого мнения.

… В этот вечер знаменитый особняк в Санта-Барбаре был битком набит пираньями в строгой темной одежде. Они явились лично изучить то, что надеялись прибрать к рукам на предстоящем аукционе. Наследников не слишком занимали хрупкий английский фарфор, столовое серебро эпохи короля Георга, изысканные ширмы и гобелены – дело целой жизни Анны Кеннер, самая выдающаяся коллекция исторических ценностей. Они предпочитали обратить все это в деньги поскорее и с наибольшей выгодой для себя, и пираньи были рады-радешеньки пойти навстречу их устремлениям.

Большую часть вечера Кейди простояла в сторонке с нетронутым бокалом шампанского в руке, провожая взглядом дилеров, консультантов, кураторов и частных коллекционеров, и ей казалось, что по дому крадется стая голодных гиен. Они останавливались у тщательно сгруппированных полотен и предметов искусства не ради чистого созерцания, а чтобы навести справки о предполагаемой цене (организаторы аукциона – тоже в темном, согласно этикету – находились тут же, чтобы при случае ответить на вопросы).

На первый взгляд все выглядело вполне пристойно для той мрачновато-торжественной атмосферы, которая обычно бывает на собраниях по поминовению души недавно умершего, но по мере того как шло время, Кейди все больше впадала в меланхолию. С чего бы? Она выросла в этом мире, знала весь ритуал наизусть и вполне отдавала себе отчет в том, что погоня за антиквариатом не терпит сантиментов. Это всего лишь бизнес, и бизнес жестокий. Однако на этот раз ее заметно угнетала подготовка к тому, что было, в сущности, большой распродажей, разве что выше рангом.

Причина меланхолии легко объяснялась – Анна Кеннер была не просто клиентом, а другом, и невозможно было остаться равнодушной.

– Во всем этом наплыве народа есть и положительная сторона, – сказала она задумчиво. – Последние годы Анна была нарасхват и, я полагаю, вполне этим наслаждалась.

– Хотелось бы верить, – сухо заметила Веста. – Трудно наслаждаться, если знаешь, из-за чего весь сыр-бор. Они крутились вокруг нее, как женихи вокруг богатой невесты. Швыряли деньги не считая. Из Нью-Йорка и то приезжали, не говоря уже о местных. Ей было восемьдесят, когда это началось, – кто мог предположить, что она так заживется!

Как каждому обладателю ценной коллекции антиквариата, на закате жизни Анне Кеннер воздавались почести поистине королевские, и у нее был круг придворных в лице дилеров, кураторов и консультантов. Крупные аукционные залы присылали ей на дни рождения баснословно дорогие корзины цветов. Чуть не каждый день она получала несколько приглашений на открытия музейных экспозиций или новых галерей. Однажды она со смешком сказала Кейди, что «все ее танцы на этом балу расписаны на несколько лет вперед».

Но при всем своем высоком стиле, по сути, это оставалось вульгарной дракой за первое место у постели умирающего богача.

– Ладно, что-то я заболталась, а время идет, – сказала Веста. – Пойду сделаю круг в бассейне – и баиньки. Спокойной ночи!

Но тут Кейди снова почувствовала, что что-то очень важное между ними осталось недосказанным.

– Тетя Веста!

– Что?

– С тобой все в порядке?

– А с чего ты взяла, что нет? – резко осведомилась та.

– Ну… у тебя нет привычки звонить по пустякам.

– По-твоему, все, о чем мы говорили, – пустяки? Во-первых, мне надо было проверить, не слишком ли ты сблизилась с этим Истоном. Во-вторых, поделиться сомнениями насчет слияния с «Аустри-Пост».

– Да, конечно.

Ни один из этих доводов не казался Кейди достаточно веским для полуночного звонка. Правда, не стоит делать скоропалительных выводов только потому, что кто-то припозднился со звонком. Есть еще такая штука, как одиночество.

– Тетя Веста!

– Ну, что еще?!

– Я тебя очень-очень люблю.

Судя по всему, ей удалось всерьез ошеломить тетку. Кейди приготовилась к отповеди – Веста не терпела сюсюканья.

– Я тоже очень-очень люблю тебя, Кейди.

Это прозвучало так натужно, словно слова пришлось мучительно вытягивать из дальнего угла, где они закостенели от долгого неупотребления. Тем не менее они прозвучали, в свою очередь, ошеломив Кейди настолько, что она чуть не свалилась с дивана.

– Мы с тобой все-таки поразительно похожи, – продолжала Веста. – Как раз поэтому надеюсь, что ты проживешь жизнь иначе.

– Иначе?

– В смысле будешь счастлива, – просто объяснила Веста. – Желаю тебе этого всей душой, и… и спокойной ночи!

Последовали короткие гудки…

Вернув трубку на положенное место, Кейди поднялась с дивана, подобрала туфли и медленно прошла в спальню. Разделась. Босиком вернулась в гостиную, поставила наугад что-то из Моцарта и некоторое время слушала, набираясь энергии для дальнейших действий.

Когда показалось, что все вернулось на круги своя, Кейди занялась йогой, к которой пристрастилась еще в колледже.

Веста права, они удивительно похожи, думала Кейди, принимая очередную сложную позу, призванную прогнать ноющую боль в плече. Сколько раз за прошедшие годы ей пришлось выслушать что-то вроде: «Ты в точности как твоя тетка… ну как будто родная дочь, а не племянница… та же прозорливость, тот же нюх на редкости…». Пожалуй, единственное, в чем они по-настоящему разнились, был страх перед водой.