Читать книгу "Вестники Темной Луны - Энн Мейрон"

асфальтированную дорогу, ведущую в центр. Дождь усиливался. Капли стекали по её рукам и одежде, зонт уже не помогал, и девушка бросила его на ближайшую лавочку. Она была преисполнена любовью к этому городу, но одновременно с тем ненавидела само его существование. Ей казалось, что все здесь не живое, ненастоящее, словно кино с актерами, которые никогда раньше не играли. Каждый проходящий мимо человек, будь то юноша или старик, ласково улыбался Алисе, хоть она и знала, что это не более чем обычное лицемерие.

«В их жилах течет лишь страх за себя. Их даже нельзя назвать животными, они не ценят друг друга, не постоят за прохожего, не подадут куска хлеба нуждающимся», — девушка осматривала улицу и вспоминала 1948 год.

Та поездка в Игналину произвела на нее неизгладимое впечатление. Хаос, разрушенные фабрики, фермы, постройки. Жителям не хватало сил на существование, многие страдали от голода. Ей хотелось убежать, скрыться в неведомой глуши, только бы не видеть страшных последствий долгой войны.

В ее памяти осталось то, что никогда не хотелось запоминать. За все время в этом городе Алиса то и дело натыкалась на знакомые когда-то места. Многие здания реконструировали, но на некоторых так и остались отпечатки страшных событий, прошедших по этим землям.

Алиса наблюдала за сменяющими друг друга поколениями, за тем, как преобразовывалась жизнь, взгляды людей на те или иные вещи, но было то, что оставалось неизменным всегда. Каждый человек — творец и разрушитель, и ради господства над другими он способен на что угодно.

«Власть, ими всеми управляет власть», — девушка усмехнулась, когда в ее сознании промелькнул силуэт…

Все вокруг куда-то спешили. Времени, так не хватающего большинству людей, у Алисы было в достатке. Она шагала вдоль улицы, направляясь в библиотеку, как вдруг позади себя услышала знакомый голос, но, обернувшись, никого не увидела.

Глава 2

Ева

Улица пропиталась запахом осени. Из открытого окна дул влажный, холодный ветер, пробирающий насквозь сидящую на полу девушку. Ее крики, казалось, раздавались на всю округу, а от вида полусогнутого худого тела, сжимающего до боли собственную голову, по телу пробежали бы мурашки. Маленькая неосвещенная комната казалась необитаемой, настолько здесь было холодно.

Ева дрожала. Дрожала от немыслимого страха, и горела изнутри. Температура поднялась настолько, что становилось нечем дышать, но она продолжала кричать, не слыша собственного голоса. Голова раскалывалась от громких, оглушающих звуков, нечленораздельных фраз, доносящихся словно из глубины сознания. Голоса разрывали ее, комната плыла в глазах, накатывала тошнота. Девушка попыталась подняться на колени, отчаянно стона: «Хватит!» неизвестным мелодиям, нитями проникающим под кожу и впитывающимся в вены.

— Ева! Ева! — дверь распахнулась, громко ударившись о стену, и в комнату забежала взволнованная женщина, — тише, милая! — она попутно протирала сонные глаза и завязывала свой халат, а когда подошла к дочери, мгновенно попыталась поднять ту, — боги, ты вся горишь.

Резкие прикосновения прохладных рук матери заставили Еву вздрогнуть и заглушили крик, оставив после себя лишь хриплое, болезненное скуление. Женщина осторожно усадила ее на край кровати, поспешно отходя, чтобы закрыть окно, а когда вернулась, стала стягивать насквозь мокрую от пота ночную одежду девушки. Вокруг них испуганно закружил пушистый серый кот, терся о ноги хозяек и напряженно мурлыкал.

— Что произошло? Что случилось? — пытаясь одновременно успокоить и свое дыхание, и панику дочери, Лукерья стала нежно поглаживать ее ладони, горячие и влажные.

Ева смотрела в темноту, ощущая присутствие внутри себя кого-то другого, и это пугало так сильно, что дрожь не унималась, несмотря на исходящий от нее самой жар.

— Больно, — единственное, что получилось прошептать, но реакция не заставила себя ждать. Женщина аккуратно помогла ей встать, попутно говоря что-то, и повела в ванную, неспешно, бережно, словно боясь испугать дочь, и без того находящуюся в оцепенении страха.

Что-то в груди рассыпалось, сгорало, и на месте старого зарождалось новое, совершенно неизвестное, далекое, обжигающе холодное и твердое. Девушку накрывала тоска по чужим жизням, по людям, которых она не могла знать, но чувствовала к ним такое сильное и болезненное тепло, что становилось страшно. Дни, которые она не проживала, кружились в воспоминаниях, размытые, при этом такие близкие, родные. Заброшенные яблочные сады, запах меда, леса́, усыпанные лавандой, теплый летний дождь, каменные стены мрачного, окутанного мглой поместья, море, темное и спокойное, с грустью наблюдающее за гуляющими на берегу людьми. Каждое новое ощущение прочно связывалось невидимой нитью с другим; годы, столетия соединялись воедино в юной голове Евы Бросковски, каждый шаг которой по холодному ламинату отзывался ноющей головной болью.

— Я чувствую все, чувствую их, мама, — Ева подняла полные непонимания глаза на Лукерью, отстраненную и будто вовсе не замечающую более состояния дочери. Она была глубоко погружена в свои мысли, ничего не произнося и даже не смотря в сторону девушки, — мама?

— Все будет хорошо, — ее голос резко похолодел, а взгляд потускнел. Женщина ушла в собственные воспоминания, но продолжала все также крепко держать Еву, не давая той вновь упасть на пол.

— Что со мной? — становилось все тяжелее дышать. Голоса в сознании были такими громкими, словно девушка находилась в толпе, и такими отчетливыми, что перекрывали даже шум набирающейся воды.

Она уже не пыталась прийти в себя, только ждала, когда все это закончится. Но ничего не заканчивалось. Обрывки фраз, произносимых на неизвестном ей языке, повторялись, и только одно слово было четко слышно в потоке общей речи: «Геката». Оно звучало то женским, то мужским голосом, с самыми разными и самыми странными акцентами, с разной высотой и тональностью, но везде было что-то схожее, пугающее и притягивающее к себе одновременно.

— Геката, — простонала она вслед за неизвестными ей людьми.

Лукерья внимательно посмотрела на дочь и прошептала: «Я должна была обо всем рассказать тебе раньше», а после помогла ей опуститься в наполненную ванну.

Прохлада помогла девушке немного прийти в себя, но полноценно вернуться к реальности не удавалось. Ева была не здесь, не с матерью. Один вдох, и она погрузилась в воду с головой, неведомые образы уже рождались не в глубине ее сознания, она видела все вокруг себя. Как небо исчезает в поглощающей черноте, даря жизнь миллиардам звезд, как множество голосов утопают в темноте, сводят с ума, зовут к танцующим огням, сияющим в ночных просторах. Они тянут в прошлое, на устланную туманом землю, холодную, но живую, и в будущее, к таинственным закатам, безграничным лесам и луне, озаряющей их пеленой тусклого света.

Все закончилось так же быстро, как и началось. Резко вынырнув и жадно