Читать книгу "Священная Военная Операция: от Мариуполя до Соледара - Дмитрий Анатольевич Стешин"

восемь лет находится за линией фронта. Ей слово:

— Я живу в Донецке с 14-го года, как уехала из Авдеевки в сентябре. Там остались все мои родственники, и об этом опасно говорить, поэтому я не буду называть имена и фамилии. Там остались мои старенький отец, мама, сестра. 14 все эти годы я думала: когда их увижу?

— Почему?

— Я невъездная на Украину, а они не могут приехать ко мне. Для меня самая большая боль — это разорванный по-живому Донбасс. Те, кто там остался, просто боятся со мной общаться. Много лет они надеялись и верили… Вот сейчас это совещание историческое в Авдеевке смотрели все. Мне сейчас из-за линии фронта звонила сестра, она рыдала! Она говорила: «Юля, я не могу поверить, что о вас так говорят, что вас называют не мятежными республиками! Если вас признают, мы тоже будем с вами?» Я очень надеюсь, это моя самая большая мечта.

Юля Чичерина смотрела Совбез очень эмоционально. Пришли еще друзья и знакомые. Иногда с мест выкрикивали, как на футболе: «Жги!» В конце Юля заметила, что, как гражданка двух республик, имеет право говорить от всего Донбасса. И вообще, Донбасс — это восемь лет ее жизни, и она сейчас, в эти минуты, абсолютно счастлива.

На улице дело с комментариями стало буксовать. Город вообще за последние дни стал на порядок пустоват. Например, еще в прошлую пятницу было достаточно сложно запарковаться у Крытого рынка, а сегодня — куча свободных мест, пустые, закрытые ряды. Магазинчики-ларьки уже в три часа дня начали потихоньку закрываться, понимая, что покупателей уже не будет. Лишь в одном месте царило оживление — там обналичивали деньги с российских карт и была даже маленькая очередь. На время проведения Совбеза улицы опустели даже в центре, а редкие прохожие шарахались от меня. И уходили, быстро и молча или категорически отказывались что-то обсуждать со словами «Не верю!».

Поразмыслив, я понял, что это не жители Донбасса такие, это просто на восьмой год войны народ разуверился во всем. Россия, конечно, помогала Донбассу, но, что греха таить, делалось это в режиме реанимации — лишь бы сердечко билось.

Я переместился на освещенную площадь Ленина.

— Кусочек смотрел, — признался пенсионер Владимир. — Ничего не поразило, потому что это ожидалось. Но хотелось, чтобы в границах областей, мы все-таки голосовали за это в 14-м году. Может, теперь прекратится все это… наконец.

И тут Владимир, видно полностью осознав происходящее, приходит в отличное расположение духа:

— А я еще 10 лет назад говорил — будет Донецк столицей!

Тут же мне встретилась бабушка Раиса с внуками, и выразилась она коротко:

— Мы ожидали этого! Мы. За! Мы за!

Я вернулся домой, быстро открыл в компьютере чат жителей Донецка и застонал, как от зубной боли. Там шла перекличка — где какие районы слышат артиллерию: «Петровка громко!», «Пролетарский слышно!», «Гвардейка слышит отдаленно», «Путиловка — громко! Будьте осторожны!».

Евгений Малахий написал: «Укры психанули после заседания». Администратор сделал замечание: «Не мусорьте в чате, от наших сообщений может зависеть жизнь».

Пока жизнь эта на Донбассе шла привычным чередом, хотя в воздухе уже пахло весной и, как говорят шахтеры, сбычей мечт.

22 февраля 2022 года

КОРОТКИЙ ПРАЗДНИК — ПРИЗНАНИЕ РЕСПУБЛИК

По моим личным ощущениям, этот «праздник признания» длился примерно 10 минут. Я выключил трансляцию и начал вслушиваться в разгорающийся бой, он постепенно набирал силу. Но странное дело: я не мог понять, что за калибры задействованы, прилеты это или «минуса» (снаряды, выпущенные защитниками города). И лишь спустя минуту я заметил отблески в окнах соседнего дома, выбежал на балкон и увидел потрясающий салют, которому мог бы позавидовать и Киев. Впрочем, Киеву в этот момент совсем не до салютов. Я еще подумал: «До какой же степени у нас у всех здесь деформирована психика!» В Донецке не любят салюты, я их тоже не переношу. За восемь лет я прожил в этом городе года два, минимум, если сложить все командировки вместе. Посмотрел на часы и на площадь Ленина не поехал, комендантский час никто не отменял. Просидеть до утра в районном РОВД очень просто, и никакие связи не помогут. Поэтому празднество на площади очень быстро стихло.

И радость от признания тоже была кратковременной. Бумаги хоть и подписаны, но на тот момент еще ничего не решено в судьбе Донбасса, заплетенный узел не развязан…

Решил поинтересоваться: как отреагировали на признание республик за линией фронта? Первое сообщение: «Артемовск эвакуируется!» Возможно, всякие полувоенные и гражданские учреждения начали там собирать котомки. Потом попалось любопытное сообщение:

«В Северодонецке уже кипиш. С компьютеров администрации сливают приказ об эвакуации. Местные менты и даже эсбэушники готовятся перейти на сторону освободителей (у некоторых припрятаны русские флаги!). Зато приехавшая из Киева спецура минирует школы. Если фронт покатится в сторону Северодонецка — школы взорвут, чтобы обвинить Россию», — пишет некий майор Селиванов, и пусть правдивость этого сообщения останется на его совести. Хотя ничего в этом сообщении не противоречит основному тренду самостийщины — быстро заводиться и так же быстро разбегаться по хатам.

ПРИМИРЕНИЕ: БОЛЬНО И ДАЛЕКО

Мнение местных тоже оказалось на редкость сдержанным. После взаимных поздравлений председатель Общественной палаты ДНР Александр Кофман невесело заметил:

— Нынешний день можно сравнить со Сталинградской битвой: в войне перелом, но до Берлина еще очень далеко. Очень далеко до освобождения Мариуполя и Славянска. Просто сегодня произошел перелом.

Позвонил в Крым своей старой подруге и врачу Анне Лавриненко. Я познакомился с ней на линии фронта под Ясиноватой — она проверяла санинструкторов, комплектование аптечек и прочее, а я прибыл туда по журналистским делам. Первый разговор у нас случился на повышенных тонах, со слов Анны: «Что, мы в России еще кому-то интересны?» Говорили мы с ней в подвале разрушенной дачи, на позициях в так называемой «Промке», в промзоне. Ее еще называли «ворота в Донецк», и ВСУ действительно рассматривали это направление как основное для штурма города. Защитники «Промки» войти не дали, хотя именно тогда всю республику опять накрыл период отчаяния — таких черных, депрессивных волн было несколько за 8 лет, когда-нибудь их будут изучать социопсихологи. Тогда, в декабре 2019-го, я начал аргументированно доказывать Анне любовь России к Донбассу и смог доказать, это стало фундаментом нашей дружбы.

Аня, чуждая сентиментальности, на этот раз поразила меня фразой:

— Аж слезы на глазах, не зря восемь лет…

Но врачи — люди очень практичные, и Анна быстро меня заземлила:

— Ты всерьез считаешь, что