Читать книгу "Венский вальс - Евгений Васильевич Шалашов"

вместо трех полицейских приехало два десятка ажанов и перевернули торгпредство с ног на уши.

— Месье Кусто, — позвал меня полицейский в штатском, отрекомендовавшийся инспектором Левином (очень французское имя!), положив на край стола типографский бланк, украшенный гербом республики. — Прошу вас — подпишите, что вы являлись свидетелем обыска, что претензий у вас нет. Или есть?

Какие могут возникнуть претензии? Я расписался в указанном месте, а потом с любопытством посмотрел на инспектора:

— Месье инспектор, а у вас есть какие-нибудь претензии к торгпредству? Или что-то еще?

— Что вы, месье! Я даже и не думал, что у вас имеется нечто противозаконное. Наслышан, что российское торгпредство является едва ли не образцом законопослушности.

Это он пошутил? Или в определенных кругах мы заполучили такую репутацию? Впрочем, на фоне общей коррумпированности французских чиновников, мы ангелы. Взятки даем только тем, кто их сам просит, а тем, кто не просит... Ну, тоже иной раз даем.

— А все-таки, почему Дворец правосудия выдал постановление на обыск?

— Увы, месье, я человек маленький. Но даже наш комиссар не мог убедить бюрократов, что обыск не нужен.

Инспектор Левин загадочно возвел глаза в небо и пожал плечами.

И что сей жест означает? То, что распоряжение пришло из какого-то министерства, или от президента? Но все равно, не очень понятно. Зачем проводить обыск, если его никто не проводит?

Хотелось съязвить — дескать, как мне жаль, что вы не нашли склад оружия и боеприпасов, а может листовки, призывающие установить в Тулузе народную республику? Но мой французский еще не настолько хорош, чтобы язвить на нем, да и полицейский инспектор просто выполняет свой долг.

— Не желает ли месье инспектор чашечку кофе? — поинтересовался я.

— Увы, я на службе, — развел руками инспектор.

— Тогда глоток коньяка? — вступил в разговор Сергей Сергеевич Барминов, уже поднаторевший в «неофициальных» переговорах с представителями власти.

А в кабинете моих финансовых зубров уже приоткрылась дверь, а там наша Зоечка, улыбаясь белоснежной улыбкой, показывает на стол, где стоит бутылка хорошего коньяка, желтеет лимон, нарезана ветчина и та самая булка, которая любит хрустеть. Ну какой же француз откажется от халявы? Немец еще мог бы... Нет, немцы тоже халяву любят.

Чему я всегда удивлялся, когда читал или смотрел иностранные фильмы — отчего-то кофе полицейскому, во время службы, с посторонними лицами пить нельзя, а глоточек виски или коньяка можно. И впрямь. Инспектор, вытащив из жилетного кармана часы, заметил:

— Я сегодня до трех, так что, рабочий день почти подошел к концу, вполне могу себе позволить...

Сергей Сергеевич кивнул мне — мол, дальше мы сами, а я вернулся к текущим делам, хотя сам бы с удовольствием посидел и послушал (если, разумеется, удалось бы разговорить инспектора — а с коньячком бы удалось!) кому и зачем понадобился обыск, но, увы. Начальнику торгпредства с инспекторами пить не положено. И дело-то не в моем чванстве, а в элементарной субординации, которую французы чтут. Не станет генерал (это я!), пить с майором (инспектором). Мне-то все равно, но месье Левин будет чувствовать себя неловко, а вот с Барминовым, числившимся полпредом, вполне-вполне. А полицейских угостят мои молодые помощники и тоже, что-нибудь да выяснят.

Я же отправился выяснять — вызнали ли что-то супруги Исаковы у арестованного Блюмкина? Не пешком, как в былые времена, а на машине, со своим водителем, да еще и с охранником. С некоторых пор у меня такой появился. А что делать?

Александр Петрович и Светлана Николаевна не говорили, где они сняли себе первое семейное гнездышко, но я и так знал. Гостиница «Виолетта», а где же еще?

Машину я оставил за углом, а сам неторопливо пошел к парадному входу. И, как в старые добрые времена, на крылечке стоял Дорофей Данилович и, опять потирал ушибленную руку.

— Кого это ты опять приголубил? — поинтересовался я вместо приветствия.

— А, это ты Севка, — кивнул мне швейцар, уходя от ответа на вопрос, а потом сразу же заявил. — Извини, земляк, но нынче у нас порядки другие. Ежели, ты опять хочешь по номерам пошнырить, забудь. Даже если большие деньги заплатишь, не соглашусь.

— А что такое? — слегка изумился я.

— Так понимаешь, перекупили нас, — вздохнул швейцар. — Хозяин у нас нынче какой-то русский, но его здесь никто в глаза не видел. Зато управляющий появился — тоже из наших, из русских, но сволочь еще та. Весь персонал рассчитал, даже девок, что постели застилали. Друга моего уволил — помнишь, Жака?

Еще бы не помнить. Именно портье Жак и позволил мне проверить номер у того скурвившегося товарища, принявшего деньги от финнов.

— Магду он оставил, но она теперь не номерами заведует, а молоко по утрам из своей деревни привозит, круассаны печет да кофе варит. У нас нынче новшество, — похвастался Дормидонт. — Буфет открылся, чтобы постояльцы с шести до восьми утра могли кофе с круассанами попить. Но говорю — персонал весь новый, одни русские. И все сволочи такие. Ни кофе теперь попить, ни вина, как в былое время. От дверей только в сортир и разрешают сходить, а остальное время — ни-ни.

Ясно-понятно. В принципе, ничего нового мне Дорофей не сказал, потому что я обо всех новшествах прекрасно знал. А как не знать, если «Виолетту» я сам и купил? Даже, не то, чтобы сам, а дал поручение сотруднику из торгпредства, он всем и занимался. А как было не купить, если выяснилось, что гостиница почти разорилась, клиентов нет? Я давно хотел заполучить гостиницу — и явка идеальная, и место есть, куда интересных клиентов можно селить. Слух прошел, что в Париж сам Савинков должен приехать. Или еще кто-то, из окружения Врангеля. Мы им и скидочку хорошую сделаем, как соотечественникам. Себе же в убыток, конечно, но что поделать? Кто позаботится о лучших людях русской эмиграции, если не ВЧК? А еще наши, советские товарищи со временем сюда станут ездить, где им селиться? Вот-вот... Главное, смоделировать ситуацию, чтобы они сюда заселились. Чай, в Париже гостиниц навалом. Уже и рекламу даем в газетах, и среди эмигрантов слухи пускаем.

Разумеется, «Виолетту» я купил не на свое имя, а на одного из французских товарищей, а управляющим здесь назначен товарищ Сегень, присланный мне из Москвы. Да и остальная гостиничная прислуга,