Читать книгу "Иль Фарг. Невестка Эмира - Ульяна Соболева"

сосок. По моим щекам градом полились слезы от унижения и его непонятной жестокости. В ту же секунду его палец нежно погладил красный и пульсирующий от боли сосок. Я почти не дышала.

– Снимай с себя платье и становись на колени! Только вначале завяжи себе глаза!

И я вспомнила, как кто-то из женщин прошептал… там в зале для гостей.

«Интересно, а свою жену он будет трахать с закрытыми глазами или… ей все же можно будет смотреть?»

И швырнул мне черную ленту, продолжая прожигать меня своим черным невыносимым взглядом.

Глава 1

Мне было страшно, и в то же время по телу проходила дрожь предвкушения. Сегодня я буду принадлежать Павлику и только ему. Стану по-настоящему его женщиной. И страшно, потому что никогда и ни с кем ничего не было. Берегла себя. Хотела, чтоб красиво и по любви, хотела, чтоб помнить и не стыдно было. Тетя старой закалки у меня, она всегда говорила «умри, но не давай поцелуя без любви»

У. Соболева. «Невеста для Хана»

– Пять тысяч баксов найдешь, и ее выпустят.

– Сколько? Она же не убила никого!

Слезы застилают глаза, не вижу даже лицо прокурора. Мне оно кажется размытым бледным пятном.

– Убила бы – не откупились бы! Пять тысяч. Ты что, глухая? И не реви здесь, и без тебя башка раскалывается.

– Где я их возьму? У нас сестра в больнице после аварии, все деньги на ее лечение уходят! Вы… вы ведь даже не нашли того подонка, который ее сбил!

– Это не ко мне, а к следаку. И не дави на жалость, у меня таких, как ты, жалких, вагон и маленькая тележка. Мне какая разница? Продай что-то. Машину, квартиру.

Машину? Какую машину? Нет у нас машины. И квартира двухкомнатная хрущовка, где ремонт сто лет не делался, а еще там отчим прописан. Он и копейки не даст, ушел от нас еще лет пять назад, а от квартиры никогда не откажется. И так намекает, что как только так сразу свою долю отберет, а если маму посадят, то вообще нас всех оттуда вышвырнет. Вспомнила мясистое, испитое лицо отчима, и передернуло всю. Отец… отца у меня давно не стало. Его убили в горячих точках, когда я еще ребенком была.

– Так, все, Зимина, освободи помещение. Реви в коридоре. Давай. Нервов на вас не наберешься. Несчастные все. А как задницей на вечеринках вертеть, ни о чем не думаете!

– Я маме помогала. На кухне. Даже не официантка.

– Заведение увеселительное. Знала, куда шла.

– Но ведь можно поменьше… хотя бы в половину. Умоляю вас.

Ударил кулаком по столу и посмотрел на меня из-под круглых очков в толстой оправе. Нет, не из дешевых, а наоборот – из дорогих и модных. Я, когда маме очки искала, видела такие за огромную сумму в «оптике». Мне на такие год работать. А этому борову жирному четверть такого дела, как у мамы, и он уже при очках.

– Мы что, на рынке? Ты к потерпевшему сходи, посмотри! Посмотри на лицо это. Она его бутылкой из-под шампанского пригрела. А там и отец, и мать хорошие люди. Отец с политикой связан… у него связи имеются. Иди к ним договаривайся. Им поной.

– Адрес дайте.

– На, – начеркал на листике, – мне не положено, конечно, но на тебя посмотришь и дерьмом себя чувствуешь. Ты бы в актрисы шла, Зимина. Глядишь, и денег заработаешь. У тебя хорошо получается слезы лить.

– В порно актрисы, – хохотнул сзади его помощник, и я обернулась к нему с красным от ярости лицом. Ублюдок. Понимает, что я и слова возразить не могу, и унижает, гад. Как же я их ненавижу. Сытые, довольные жизнью сволочи, которые и понятия не имеют, что значит голодать, что значит вместо шоколада хлеб сахаром посыпать.

– Волошин! – рявкнул прокурор.

– Что? Я ж пошутил. Ну она красивая, фигура, все такое…

– Все такое. Мордой в стол и строчи доклад. – повернулся ко мне, – Деньги нужны до конца месяца. Принесешь, можно будет с нужными людьми договориться, и срок скостить, и закрыть где-то поближе и не в такое лютое место. Поняла?

Я кивнула, а Алексей Сергеевич сунул мне в руку бумажку с адресом. Закрыть… Если маму закроют, то это конец. Операцию Ляле не сделают в ближайшее время, и могут начаться необратимые осложнения.

– Давай. Иди к родителям потерпевшего. Если повезет, заберут заявление.

Это все я виновата. Не надо было соглашаться обслуживать вместо Зойки стол этих ублюдков. Но меня соблазнила мысль о чаевых. А так я всегда на кухне с мамой вместе. В зал никогда не выхожу. Один из этих отморозков закрыл меня в туалете и не выпускал, пока не соглашусь с ним… в этом же туалете. Мама меня искать пошла, оттащить пьяного от меня не смогла и ударила по башке. Дальше помню только, как приехала полиция и скорая. Мажора увезли в больницу с травмой головы, а маму в отделение.

Из-за меня все это.

К родителям мажора ехала на метро, потом на троллейбусе. Долго пешком шла к новостройкам. Целые комплексы с ограждением, фонтанами, охраной. О чем мне с ними говорить. Где они, а где я. Но ведь можно попробовать. Можно попытаться рассказать, как все было на самом деле. Это их сын меня унижал, затащил в туалет. Помню его пьяную рожу, и как говорил «давай, детка, отсосешь мне одному или по кругу пустим и бутылочкой тебя твоей из-под шампанского отчпокаем». Я испугалась. Их было четверо.

Позвонила в массивные темно-шоколадные двери. Мне открыли не сразу. Затем консьерж сказал, что Пахомовы живут на последнем этаже в пентхаусе. Еще одни, кто не знает, что значит голодать и жить в квартире с тараканами. И не потому что грязно, а потому что первый этаж и внизу в подвале бомжи живут… тащат всякую дрянь. Гнилью и падалью воняет. Не то, что в этом подъезде с блестящими стенами в зеркалах.

В квартиру меня впустил лакей в строгой одежде и оставил ожидать в прихожей. Ко мне вышла женщина в возрасте с аккуратной, модной стрижкой, тяжелыми серьгами и модном велюровом халатике.

– Кто вы такая, и что вам надо? – грубо спросила она, запахивая малиновый халат в павлинах и шаркая тапками с меховыми бубонами ярко-салатного цвета.

– Добрый день. Простите за беспокойство. Я… я Виктория Зимина… ваш сын… и