Читать книгу "Черное облако души - Татьяна Бочарова"

– Так как поедем, батюшка, если ты нездоров? – Надежда Сергеевна всплеснула руками. – А ну как окончательно надорвёшься? Не ровен час, в больницу загремишь.

– Не надорвусь. – Никита Кузьмич решительно сел и тут же скорчился от боли.

Надежда Сергеевна бросилась к нему.

– Вот видишь! Разве можно? Тебе покой нужен и тепло. А я завтра доктору позвоню, Андрей Иванычу. Пусть приедет, поглядит тебя.

– К черту доктора, – Никита осторожно спустил ноги с дивана. – Ай! Черт бы побрал этот бок. Уй-уй-уй. – Кряхтя и охая, он побрел в кухню. Достал с полки бутылку коньяку, плеснул в рюмку, с шумом втянул носом воздух и выпил залпом.

– Зря ты, Никитушка, – неуверенно проговорила Надежда Сергеевна, входя за ним следом. – Зря. Давление подскочит.

– Да хоть и подскочит, – сердито огрызнулся Никита Кузьмич. – Надоело трястись над собой, как над писаной торбой. Скажи лучше, Колька звонил сегодня?

– Звонил. – Надежда Сергеевна опустила голову.

– Врешь ведь. – Он налил ещё стопку.

– Не вру, звонил он. Правда, не сегодня – позавчера.

– Позавчера… – Никита Кузьмич залпом выпил. – Праздник на нашей улице.

– Зря ты так. – Надежда Сергеевна вздохнула и принялась с остервенением месить тесто. – Зря.

– Не зря, и ты это не хуже меня понимаешь.

– Просто ему некогда, Коленьке. Сам знаешь, работа у него. Дела.

– Но позвонить-то матери можно? – Никита Кузьмич подошёл к жене и осторожно положил руку ей на плечо. – Разве для этого много времени нужно?

– Не нужно, – прошептала Надежда Сергеевна. – Да ты не злись на него, батюшка. Завтра, даст бог, на дачу поедем. Костерок зажжем, я колбаски пожарю. Чего тебе Коля? У него своя жизнь, у нас своя.

– У него своя, у Алки своя. Мы детей своих раз в полгода видим. И слышим примерно так же.

Никита Кузьмич отнюдь не сгущал краски. Дочь Алла сразу после института укатила в Германию на стажировку, благо у отца были на это средства. Там она и осела: устроилась на хорошую работу, вышла замуж за немца и родила сына, которого назвала Рудольф, что для русского уха звучало слишком похоже на Адольф, а потому вызывало высшую степень неприязни и отторжения. Приезжала она в Москву редко, раз в год, правда, исправно звонила по скайпу, но разговоры эти как-то не клеились, были скучными и натянутыми.

Сын же Николай жил совсем рядом, в соседнем районе. Он рано женился, наплодил двоих детей и тут же развёлся. Невестка с бывшими свекрами отношения не поддерживала, внуков им не привозила. Сам же Колька вёл привольный образ жизни – менял баб, как перчатки, ездил на горнолыжные курорты, тусовался по клубам. Престарелых родителей вниманием не баловал, а если и заявлялся в гости, то в основном за материальной помощью. Никита Кузьмич на детей сердился, но все равно любил их и в глубине души надеялся, что когда-нибудь все изменится и семья вновь воссоединится…

Надежда Сергеева вздохнула и ласково потрепала мужа по волосам.

– У всех так, Никитушка, – постаралась утешить она его. – Они же знают, что мы вместе, вдвоём, нам не скучно.

– Скучно! – Никита Кузьмич рубанул ладонью по столу так, что тазик с тестом подпрыгнул и съехал в сторону. – Скучно нам! Приехали бы в гости! Съели бы твои плюшки! Посидели бы, чайку попили, а потом погуляли.

– Не кипятись, дружочек. – Надежда Сергеевна ласково погладила его по щеке. – На что они тебе? Вырастили, выучили, и слава богу. Давай вот я тебе картошечки горячей с маслицем положу? Давай?

– Ну давай. – Никита Кузьмич обречённо опустился на стул.

3

Назавтра ему стало легче настолько, что он без труда сел за руль своего старенького «Шевроле» и покатил с Надеждой Сергеевной на дачу.

Супруги Авдеевы всегда жили в достатке. Никита Кузьмич до пенсии занимал высокий пост директора ликероводочного завода. Большая часть его карьеры пришлась на советское время. Ни супруга его, ни дети ни в чем не знали отказа. Все блага той эпохи – кооперативная трехкомнатная квартира, фирменная заграничная одежда, продукты, бывшие для обычных людей дефицитом, а ещё новенькая «Волга» и фундаментальный кирпичный дом-дача – были доступны их семейству. Они ежегодно ездили к морю, отдыхали в элитных подмосковных санаториях, лечились на водах.

Никита Кузьмич характер имел крутой, но, несмотря на это, был любимцем у подчинённых. Жесткий, хваткий, деловой, он обладал всеми качествами прирожденного руководителя. Именно они помогли ему в 90-е удержаться на плаву. Его завод не закрылся, подобно сотням других, перестроился, нашёл каналы сбыта, отыскал поставщиков и стал процветать. Никите Кузьмичу в ту пору шёл шестой десяток. Он был здоров как бык, мотался по командировкам, помогал выросшим детям материально. А в свободное время достраивал дачку, перекраивая ее на современный лад: сделал там и гостиную с камином, и бассейн, и зону барбекю, и даже маленькое футбольное поле, на котором гости могли погонять мяч.

Все бы и дальше шло отлично, если бы не грянул гром среди ясного неба: случился у Никиты инфаркт – неожиданно, подло, коварно, когда ничто не предвещало беды. Сидел за столом, вёл совещание и внезапно почувствовал острую боль в груди, затошнило, зазеленело перед глазами. Никита Кузьмич скрипнул зубами: «Продержаться бы ещё минут пять, закончим, и к доктору». Но продержаться не удалось – кабинет вдруг поглотили сумерки, а потом наступила полная тишина. Очнулся Никита в реанимации, рядом сидели заплаканная Надежда Сергеевна и дети. Поначалу он не понимал, насколько все серьезно, все норовил встать с кровати: за завод беспокоился, там как раз выгодный контракт назревал, нужно было не зевать. Но врач – пожилой, седой профессор-кардиолог – все ему быстренько объяснил: мол, все важные дела закончились, теперь только кушать, спать да гулять во дворе, а не то следующий контракт не в этом мире придётся подписывать.

Для Никиты Авдеева это стало ударом. Сильный, крепкий мужчина, надежда и опора семьи, любимец женщин, он в одночасье превратился в инвалида, боящегося сделать лишнее движение. Да что там движение – и дышать-то глубоко поначалу было страшно! Надежда Сергеевна после выписки квохтала над ним, как наседка: не разрешала вставать, носила еду в постель, кутала в шарфы и свитера, пичкала лечебными травами. А Никита медленно умирал. Нет, не от сердца – его врачи починили, а от невостребованности и непривычного безделья. Никогда не сидевший дома, он безмерно тяготился пребыванием в четырёх стенах, требовал телефон, пытался звонить на работу, давать указания. Но бедное заштопанное сердце не хотело больше трудиться: болело, щемило, кололо и норовило остановиться. Одна за другой приезжали «Скорые», делали уколы, кардиограммы. Надежда Сергеевна отключила телефоны и увезла мужа в санаторий – надолго, на три месяца. Там, гуляя по лесным дорожкам, купаясь в серной ванне и попивая вечерний кефир, он немного успокоился и смирился. Перестал дёргаться, начал смотреть телевизор, читать книги, словом, вошёл в ритм жизни пенсионера.