Читать книгу "Жизнь Габриэля Гарсиа Маркеса - Сильвана Патерностро"

Посему эта книга послужит нам пропуском на пир, где все гомонят, болтают, орут, где каждый высказывает свое мнение, а порой и откровенно лжет. В этом — квинтэссенция устной истории, такой же, как книга «Эди: американская девчонка», созданная Джин Стайн и Джорджем Плимптоном (о музе Энди Уорхола актрисе Эди Седжвик), и биография Трумена Капоте (тоже плимптоновская), названная «Трумен Капоте: книга, в которой различные друзья, враги, знакомые и клеветники рассказывают о его бурной карьере». Этот формат, ниспосланный мне небесами в виде телефонного повеления Тины Браун, несказанно прекрасен, ибо при всей своей занимательности и легкости глубоко правдив.

Однако призываю вас иметь в виду, что каждое слово, каждый слог в приведенных здесь диалогах отражает личное мнение говорящего. Читать все это столь же забавно, как, явившись на праздник и развесив уши, прислушиваться к разговорам гостей, обсуждающих Гарсиа Маркеса, — тем более что на всяком праздничном сборище находятся словоохотливые персонажи. Среди них — и горлопаны, и искушенные аналитики, и зубоскалы, и нытики, и пошляки, и даже те, кто слишком много принял на грудь. На этом празднестве мы разделим компанию с теми, кто помогал Гарсиа Маркесу оставаться в уединении, столь необходимом ему для работы над романом «Сто лет одиночества».

Обратите внимание: с самим Гарсиа Маркесом при подготовке книги я не общалась. Собственно, этого требует жанр: устная история пишется со слов других людей. Предполагается, что ты беседуешь с ними о герое в его отсутствие и — это еще важнее — записываешь беседы на пленку. Приступая к работе над книгой, я разложила пленки в хронологическом порядке и начала слушать эти беседы-интервью более чем десятилетней давности. В наушниках слышался мой собственный смех, но одновременно у меня возникали новые вопросы. Так, я хихикала над разглагольствованиями жителей моей родной Барранкильи, но вместе с тем понимала: за пределами Колумбии никто не поймет, что означает привычное нам, барранкильянцам, выражение «пичкать петушьей титькой». Я осознавала, что должна не только растолковать читателю наше барранкильянское арго, но и как-то донести до него, что со мной говорят люди преклонных лет. Память местами подводит их, и они, не в силах припомнить что-то существенное, мямлят и запинаются. А поскольку я не собиралась освежать их воспоминаний, то сохранила эту слабость в их голосах.

Музыка, а в особенности вальенато[7] — нечто наподобие кантри-блюза, исполняемого под аккордеон, — занимала важное место во время того первого круга моих бесед с героями этой книги. Мои собеседники не раз и не два принимались петь, поддавшись порыву, и потому на страницах я тоже позволяю им вволю попеть. Я привожу здесь и чисто мачистскую логику в словах судьи, с которым в свое время советовался Гарсиа Маркес, желая из первых уст узнать, что и как происходило в то роковое воскресенье, когда еще совсем молодой судья стал свидетелем трагедии, известной сегодня миру по повести 1981 года «Хроника объявленной смерти». Пришлось также добавить множество пояснений о Барранкилье, ибо это не только благодатная почва, на которой произрастает так называемый магический реализм, но и место, где Гарсиа Маркес повстречал первых и последних в его жизни друзей — ученого каталонца, Альфонсо, Альваро, Хермана и других «спорщиков», появляющихся в последней главе «Ста лет одиночества». Когда я приехала в Барранкилью со своим магнитофоном, многие из этих людей уже ушли в мир иной, однако мне посчастливилось отыскать двоих еще живых, и они рассказали мне, какими были верные друзья Гарсиа Маркеса, когда взяли его под свое крыло. Эта книга — моя ода дружбе, дань признания его друзьям, ведь именно в Барранкилье он пережил лучшие свои времена.

В поисках других рассказов о дружбе я задумала связаться с Марией Луисой Элио и Хоми Гарсиа Аскотом. Это им Гарсиа Маркес посвятил «Сто лет одиночества». И представьте себе: ни один из записных габоведов и габолюбов Колумбии, назубок знавших все дела и проделки выведенных в романе «спорщиков», не смог мне поведать ничего внятного об этих двоих, хотя они явно играли немаловажную роль в жизни автора. За исключением того факта, что проживали они в Мехико.

Я прилетела в Мехико по еще одному билету от Disney, зарегистрировалась в отеле «Каса Дуранго» и приступила к поискам. Карлос Монсивайс[8] сообщил мне, что Мария Луиса и Хоми — муж и жена, испанцы; Хоми уже нет в живых, и я получила телефонный номер вдовы, сеньоры Марии. На следующий день меня принимала в библиотеке своего дома, расположенного в южной части Мехико, очень привлекательная элегантная дама в идеально подходившем к цвету ее глаз серо-голубом брючном костюме и таком же шарфе. Она делилась воспоминаниями с тем же щедрым великодушием, с каким часами выслушивала Габриэля Гарсиа Маркеса — на тот момент просто друга ее друга, случайного соседа за столом на банкете. В исчерпывающих подробностях новый знакомый излагал ей сюжетную канву задуманной книги. Впоследствии сюжет воплотился в романе «Сто лет одиночества», и первое издание он посвятил ей, Марии Луисе. Я уверена: она многократно повторяла эту историю на других званых обедах, однако, когда я в тот день включила свой магнитофон, Мария Луиса Элио заметила, что ее воспоминания о том эпизоде впервые обставлены как настоящее интервью и записываются на пленку.

В книге звучат также голоса людей, которые не слишком близко знали Гарсиа Маркеса или вообще не были с ним знакомы. Однако их комментарии относительно важных событий в истории Колумбии, оказавшихся знаковыми и в жизни писателя (например, убийство видного политика Хорхе Эльесера Гайтана[9] 9 апреля 1948 года, положившее начало кровавому десятилетию гражданской войны, известной как Ла Виоленсия), совершенно необходимы, поскольку открывают путь к пониманию личной истории Гарсиа Маркеса и его книг. Нерео Лопес, официальный фотограф колумбийской делегации, приезжавшей в Стокгольм на вручение Гарсиа Маркесу Нобелевской премии, рискнул в 1997 году, в восемьдесят лет, переехать в Нью-Йорк, чтобы «открыть для себя новые горизонты»; я не преминула извлечь пользу из этого его восхитительно отважного шага и уговорила поделиться со мной воспоминаниями о тех днях, когда Гарсиа Маркес был для него не более чем коллегой, а Колумбия истекала кровью в гражданской войне. Его яркие воспоминания оживили повествование.