Читать книгу "Тебе назло - Екатерина Риз"

Да был бы это человек!..

Я зажмурилась и отвернулась от Вечного огня, мимо которого мы как раз проезжали. Вот сейчас точно нельзя о нём думать и о прошлом вспоминать. Сейчас-то уже что? Я ведь не просто так приехала, сегодня я должна сказать родным, что замуж собралась. А что такого? Никита — отличный парень. Мы вместе уже год, а за это лето пол Европы вместе объехали, с ним приятно и легко, а то, что ровесник… Кто сказал, что это плохо? Мы вместе учимся, взрослеем, наблюдая друг за другом, вот и жить будем вместе. И родители у него… В общем, папка должен быть доволен. Никита купил мне кольцо, и не какой-то новодел, уже знает, что я терпеть не могу "новоиспечённые" драгоценности. И когда я это чудо в его руках увидела… платина и великолепный изумруд старой огранки, просто пропала. Так на душе тепло стало, поняла, что Никита хорошо меня знает, и прежде чем являться ко мне с кольцом и букетом цветов, наверняка с родителями всё хорошенько обсудил и благословение получил. И пусть из его головы до конца ещё ветер не выветрился, но я-то про себя знаю, что уже давно не та влюбчивая лёгкая девочка, которой была лет пять назад, и родители не знали, как со мной сладить. Ещё в мои шестнадцать папа просил не спешить и не выскакивать замуж за очередную мою "великую" любовь, по крайней мере, до того, пока в институт не поступлю. А сейчас удивляется, что я, в свои двадцать три всё ещё свободна, и, кажется, меня это совершенно не тяготит и не смущает. Вот сегодня я ему новость и сообщу. Даже интересно, как он отреагирует. Порадуется ли?

Пусть порадуется. И поделится с кем надо интересной новостью, а я посмотрю, позлорадствую…

Я глаза открыла и ещё раз глубоко вздохнула. Родной город, что ли, так действует?

Автомобиль остановился, я в окно посмотрела и невольно улыбнулась.

— Красавица.

Пётр Викторович на водительском сидении вполоборота развернулся, чтобы посмотреть на гостиницу, на нижних этажах которой и располагался туристический центр вкупе с ресторанчиком и интернет-кафе. Голову в окно высунул, чтобы обозреть все шестнадцать этажей.

— Да уж. Она выше, что ли, стала?

Я рассмеялась.

— Да, выше, — в тон ему ответила я. — Каждый год подрастает на пару этажей. — Взялась за ручку двери. — Я ненадолго, просто хочу посмотреть… Вдруг папка здесь?

— Иди, иди. Стрекоза.

Его чуть насмешливые прозвища, которые он мне время от времени давал, всегда меня веселили и настроение поднимали. Вот и сейчас все мысли о том, о ком думать совершенно не нужно, я из головы выкинула, из автомобиля вышла, аккуратно одёрнула платье в крупный горох, поправила широкую оборку, украшающую вырез декольте, телефон в руке сжала и, вскинув голову, как меня учила Фая, направилась к дверям гостиницы, хотя мысленно себя поправила: никаких гостиниц, отель! Если очень постараемся, то через несколько лет и до звания пятизвёздочного дотянемся.

Вслед мне оборачивались, хотя я к такой реакции давно привыкла. И дело было совсем не в моей неземной красоте, я не настолько неотразима, это скорее к мачехе моей, к Нике, вот она настоящая красавица, а я просто научилась, а точнее, меня научили себя правильно подавать. Опять же, спасибо Фае. И она же привила мне любовь к винтажным вещам. Меня просто трясти начинает, когда я вижу платье или бельё в стиле пятидесятых-шестидесятых годов. Но это совсем не значит, что моим любимым платьям больше полувека. Слава Богу, сейчас достаточно известных дизайнеров, выпустивших коллекции винтажной одежды. Я обожаю платья с пышными юбками, шёлковые блузки с воротом-бантом, изысканная, но в то же время не вызывающая вещь, "для скромниц", как однажды посмеялся папка, и смеялся как раз до того момента, пока я к окну не подошла, и лёгкая ткань не стала почти прозрачной. Мужчины, как один, от такого фокуса дар речи теряли. А уж винтажное нижнее бельё, корсеты, пояса для чулок и сами чулки со швом — это соблазн в открытом виде. Некоторые скажут, что я специально так одеваюсь, не поверят в мою природную скромность, и я с ними спорить не буду. Есть, конечно, во всём этом доля провокации, но прежде всего я люблю винтаж, и получаю истинное удовольствия от покупок, а открывая по утрам свой гардероб, чувствую настоящий азарт, продумывая свой наряд. И к чужим взглядам я привыкла, и если в Москве сразить кого-то намного сложнее, то в своём родном городе, появляясь на улице, я привлекаю к себе внимание всех вокруг. И мужские взгляды, от мала до велика, мне обеспечены. А я не возражаю, пусть смотрят, я не стеснительная. Вот чего нет, того нет.

У дверей курили два паренька, о чём-то оживлённо беседовали, а когда меня увидели, замолчали. За пару шагов до них я широко улыбнулась, и уже через две секунды один из них распахнул передо мной стеклянную дверь.

— Спасибо, — пропела я негромко и вошла в прохладный холл. Охрана как по команде шагнула мне навстречу, разулыбались.

— Добрый день, Василиса Аркадьевна.

— Добрый, — ответила я, оглядываясь, а про себя добавила, что пора снова привыкать к своему имени. Это ведь в Москве я просто Ася Плетнёва, там никто не знает, кроме Петра Викторовича, конечно, про дурацкое имя Василиса, и фамилией я там пользуюсь настоящей, которую мне родной папочка подарил, при чём, это единственное, что он мне подарил за двадцать три года моей жизни. А вернувшись домой я сразу стала Василисой Филин, любимой, пусть и приёмной дочкой, того самого Филина. И только жители нашего города и области могли мгновенно понять, почему Филин — тот самый, и почему не стоит попусту трепать его имя по углам. Он этого очень не любит.

Я по очереди посмотрела на ребят в строгих чёрных костюмах, оценила их высокие, спортивные фигуры, обратила внимание на качество костюмов, снова улыбнулась и мило поинтересовалась:

— Папа здесь?

Мне глупо заулыбались, взглядами ощупали, но не нахальными, а любопытными, впитывали в себя мой облик, а после опомнились и чуть хрипло сообщили, что хозяин отбыл около часа назад, домой.

— Домой, значит… — Я быстрым взглядом окинула холл, приметила группу японцев у ресепшена, и задала ещё один вопрос. — А Завьялов?

— Геннадий Михайлович был утром и уехал.

— Все разъехались…

— Все вас встречают, наверное.

Я посмотрела на ребят, вот только улыбку вернуть не удалось.

— Очень в этом сомневаюсь. Что все.

На этот раз дверь передо мной распахнул один из охранников, я с ним не попрощалась, я к этому моменту вообще забыла обо всех особях мужского пола, с которыми встретилась в последние десять минут, а подумала о том, что пора бы двери поменять, поставить на фотоэлементах.

— Ну что, теперь в Яблоневку?

Я села в машину и захлопнула дверь, откинулась на сидении.

— Да. Домой.

Мы проехали через центр города, я отрешённо смотрела на церкви и соборы, которых у нас в избытке, рада была их видеть, как родных и близких людей, всё-таки я рядом с ними выросла, но предательское волнение уже выбралось из дальних уголков моей души и заслонило все остальные чувства. Всерьёз переживала. Я ведь не уеду отсюда завтра или через пару дней, у меня каникулы и остаться придётся минимум на месяц, иначе отец, не дай бог, забеспокоится и решит влезть в мою личную московскую жизнь, а мечтать о том, что у него это выйдет аккуратно и для меня без потерь, бессмысленно, папка так просто не умеет. Так что, этот месяц мне нужно будет как-то выживать. Хорошо хоть через несколько дней Никита приедет. Очень надеюсь, что это сгладит острые углы. Ведь начнутся знакомства, разговоры о подготовке свадьбы, обсуждение планов на будущее. Мне просто некогда будет думать о лишних, посторонних для меня вещах.