Читать книгу "Гордость и преступление - Антон Леонтьев"

— Ах, какие пустяки, Вичка! Ты, как всегда, такая непосредственная, такая прямая, такая свежая. И, поверь, это прекрасно! А то все эти знакомые Фредди, считающие меня, естественно, парвеню, к тому же парвеню из России, расточают сахарные комплименты, а за моей спиной говорят гадости и распространяют жуткие сплетни…

— Примерно как тогда в питерской общаге? — спросила не без иронии Вика, а подруга, снова всплеснув руками, произнесла:

— Не напоминай мне об этом! Этот период жизни навсегда остался в прошлом! Кстати, как тебе обручальное кольцо, которое подарил мне Фредди? Восемь и восемьдесят восемь сотых карата, южноафриканский бриллиант чистейшей воды! Три восьмерки — по-китайски апофеоз счастья и финансового благополучия!

Ирине не терпелось похвастаться этим, как прекрасно понимала Вика, дорогущим подарком. Невольно подумалось, что, видимо, Фредди выбрал сей солидный камушек не просто так, а по прямой наводке своей суженой, не задумывавшейся о том, что именно подобные выкрутасы, в том числе три восьмерки, апофеоз счастья и финансового благополучия по-китайски, и делали ее в глазах представителей старинной британской аристократии восточноевропейской парвеню.

Наверное, скромное тонкое колечко из блеклого золота с крошечной жемчужиной, фамильная реликвия двухсотлетней давности, в гораздо большей степени заслужило бы одобрение английских друзей виконта, однако Ирине требовалось то, что соответствовало ее, и только ее, представлениям и вкусу.

А несмотря на то, что подруга обрела светский лоск, выглядела безупречно, одевалась в стильные туалеты и — всегда крайне способная к языкам — говорила по-английски не просто без малейшего акцента, но и с завораживающим выговором британской аристократии, она как была провинциальной девочкой из Сибири, так ею и осталась. И грядущая свадьба с виконтом изменить эту девочку из питерской общаги не могла.

Но, несмотря на все, Вика к подруге была привязана, хотя бы по причине, что больше у нее подруг, собственно, и не было: училась она в университете на техническом факультете, одна из немногих девушек и единственная на своем курсе продержавшаяся до диплома (в отличие от Ирины, которая была на лингвистическом и уже тогда мечтала выйти замуж за иностранца, причем не абы за какого, а за богатого и родовитого из Англии, что и осуществила каких-то пятнадцать лет спустя). Потом Вика работала в компьютерной сфере, где тоже на фирмах — не считая секретарш и уборщиц — зачастую была единственной женщиной. Наконец основала свою первую фирму, и ее партнерами по бизнесу тоже были только мужчины.

Интересно, что романов у нее ни с одним из мужчин из окружения не было. Вика когда-то испытывала по этому поводу беспокойство, но давно поняла, что вышла замуж за свою профессию и за свой бизнес, чем была весьма довольна. Любовники у нее имелись, однако с ними она расставалась быстро и без сантиментов. О детях не думала, хотя в последнее время отделаться от вопросов родителей, когда же Вика подарит им внука, ведь ей уже с гаком за тридцать, становилось все сложнее и сложнее.

Она даже задумалась о том, чтобы оплатить услуги суррогатной матери, которая бы выносила ее ребенка от какого-нибудь безымянного белозубого красавца (хотя она бы сама предпочла молчаливого лысого астрофизика с уникальным уровнем интеллекта), однако дальше зыбких планов реализация идеи не продвинулась.

Тем более что Вика, вовсе не являвшаяся мужененавистницей, не исключала возможность, впрочем, исключительно гипотетическую, что рано или поздно все-таки встретит своего суженого, более того, такого, с которым захочет завести ребенка.

Но если и встретит, то уж точно не во время своего пребывания в Лондоне и окрестностях на свадьбе Ирины с ее виконтом.

— Неплохой образчик метастабильной кубической аллотропной формы углерода, — произнесла Вика, оценив колечко подруги, и, подхватив спортивную сумку, служившую ей ручной кладью, примирительно добавила, не желая огорчать Ирину: — Точнее, я хотела сказать, что выдающееся произведение ювелирного искусства. Наверняка и у британской королевы такого нет…

Ирина важно кивнула и увлекла гостью за собой, к ступенькам городского особняка, явно старинного, с белым низом и верхом из поблекшего желтого кирпича, расположенного на тихой улочке между двух парков, Уорик-сквер и Эклстон-сквер. Около блестящей черной двери, на пороге, их встречала облаченная в униформу прислуга: женщина и мужчина азиатской внешности и неопределенного возраста.

— Чарли, позаботьтесь о том, чтобы багаж мисс Романофф был своевременно доставлен в отель, — распорядилась Ирина.

И снова повадки британской виконтессы, причем не по факту брака, а по рождению, и снова идеальный аристократический прононс.

— Ты в каком отеле остановилась? — спросила она Вику. — В «Савойе»? «Клэридже»? «Рице»?

Ирина перечислила самые знаменитые и одновременно дорогие лондонские отели. Причем сделала это по-английски. Вика, говорившая по-английски свободно (в компьютерной сфере это было базой общения), правда в его американском варианте, и уж точно в отличие от Ирины, с явным акцентом, ответила ей на русском:

— Тут, недалеко от вас, на одной из соседних улиц…

Вытащив мобильный из кармана спортивной куртки, она произнесла название, снова уловив на себе скептический взгляд Ирины:

— Ах, я о таком, признаюсь, даже и не слышала. Наверное, какой-то трехзвездочный, так ведь? Ну, мы если с Фредди останавливаемся, то только в пятизвездочных!

— Как выйду замуж за британского виконта, так тоже переменю свои привычки, — произнесла Вика, стараясь, однако, чтобы ее фраза звучала не колко, а всего лишь иронично.

Ирина, приняв ее высказывание за чистую монету, распорядилась:

— Чарли, не заставляйте мою подругу ждать! А вы, Мюриэл, уже можете подавать нам чай.

Весьма неохотно Вика отпустила ручку своего чемодана, наблюдая за тем, как ее багаж с ловкостью перехватил дворецкий Чарли.

— Они ведь не отсюда? — произнесла Вика вполголоса, поднимаясь за Ириной по ступеням и проходя в холл.

— Из Таиланда, — подтвердила громко подруга. — Тут вся прислуга цветная. Коренные британцы лучше на пособии будут сидеть, чем пойдут в услужение. А эти, дети бывших британских колоний, расторопны, молчаливы и по-русски ни бум-бум!

— Таиланд никогда не был ничьей колонией, в том числе британской. Но ведь их зовут иначе, а не Чарли и Мюриэл? — пробормотала Вика, стыдясь расизма будущей виконтессы и наблюдая за слугами, которые, как трудолюбивые муравьи, выполняли распоряжения капризной хозяйки.

Ирина махнула рукой (вновь нестерпимо сверкнул южноафриканский бриллиант):

— Ах, у них какие-то ужасные имена и еще более ужасные фамилии, из сорока шести букв или что-то наподобие этого. Вот я и дала им типичные британские. Мне так легче, а цветным все равно. Им ведь за это хорошо платят.